Моя навеки, сквозь века. Марина Повалей

страшное место, корёжившее судьбы, ломавшее людей.

       Место, где сводятся знакомства, обговариваются дела, заключаются сделки.

       Женщина, сидящая на коленях у Слепцова громко вздохнула и чуть задрожала. Он снова сжал её грудь, уже мягче. Та прильнула к нему, продлевая ласку.

       Что ж…

       Василий глянул на Улитина, по обе стороны от которого сидели сразу две цыганки, одна ещё даже пела. Купец щурит глаза – пьянее барина Аквариум ещё не видал. А бриллиант на мизинце поблёскивает, говоря: и богаче тоже, и щедрее.

       Слепцов подлил Дине ещё.

      – И душа, просто зашлась, в той твоей песне, несравненная моя, – он продолжил умасливание певички, не забывая проследить, как она вновь осушила свой бокал. Ручейками в её уши льётся то, что так гоже ей слыхать.

      – Да что я, вот Варя Панина…

       Громкий хлопок – бутылка “Клико” в руках Алексея, пробка в высь.

      – За талант, коего не видал ещё Петербург! – крикнул купец-табачник, пьяно поливая шампанской пеной декольте девки, трущейся на его ногах, тут же слизывая пролитое. – Гуляй купечество! – швырнул бутылку и, сунув два пальца в рот переливисто засвистел.

       Певички захохотали от восторга такому шику, кроме Духовской, та млела от литого в уши елея:

      – Да какая Панина! Панина перед тобой, что коза на сцене! Черна, страшна, то ли дело ты, голубка моя несравненная, – в подтверждение горячности своих чувств, Слепцов припал к напудренной шее, выбивая из певички всхлип, то ли лестью, то ли лаской.

       Слух отметил, что за тонкой перегородкой кабинета утихла музыка, зазвучал голос антрепренера – объявляет фокусы. Взглядом спросил стоящего у входа призрака – тот помотал головой, отрицая.

       Одной рукой Василий пьяно, расхлябисто задрал девке платье, поглаживая ляжку, другой придвинул ей шоколадные конфеты.

      – Талантливая! Вся столица должна тебе рукоплескать! Звезда! Да что столица! – Париж!

      – Вяльцева нынче в Париже… ей французы кланяются… – Слепцов усадил её повыше, давая почувствовать падкой на лесть Дине, насколько она прекрасна и желанна.