Поймёт меня в этом, конечно, не каждый.
Екатерина Евстигнеева
Воспоминанья
Крупицы счастья соберу я в горсть,
Подброшу вверх и удивлюсь мерцанью.
За ними я ходила много вёрст[1],
Прекрасные мои воспоминанья.
Они блистают, словно фейерверк,
Бутон раскрылся, обратился в розу.
Но постепенно их огонь померк,
И наступила снова жизни проза.
А по листу строку ведёт рука,
Пишу опять о дорогом и главном.
Как Гамаюн[2], вспорхнула б в облака,
Чтоб закружиться с ветром в танце плавном.
Душа в броне
Бронёй окутана душа
От скверны и обид
И, как иссохшая земля,
Ждёт, кто же напоит.
Укрылась накрепко она,
И выйти нету сил.
Любая стужа, холода
Её уж не страшит.
Есть панцирь прочный, потому
Сидит и в оба зрит,
Но, как иссохшая земля,
Ждёт, кто же напоит.
Крылья Гамаюн
Вулкан из главных слов, признаний лаву
Ты даришь, милый, пылкий Океан.
Отвечу я твоей любви по праву,
Моею нежностью ты будешь пьян.
Душа летит, стремится в бесконечность,
Как дева Гамаюн, парю сейчас.
А Купидон[3] заточит наконечник,
Стрелок в сердца теперь даёт нам шанс.
Раскинув крылья птицы-девы шире
И следуя за радужной мечтой,
В Эдем[4] перенесусь земной с тобой.
– Я страстью одурманена безумной…
– О чувстве мне волшебном не смолчать, – Шептали мы, не в силах устоять…
Шептали мы, не в силах устоять:
– Хочу любить до умопомраченья,
Желаю я признанья повторять,
Отныне лишь в тебе моё спасенье…
– Ты только мой, – она ему сказала.
– Моя, – негромко тут же повторил.
Как пёрышко, она вся трепетала,
А он держался из последних сил.
– И лучше нет на свете слов прекрасных,
В тоннеле мрака долгожданный свет,
Поверьте нам, их превосходней нет.
Твердили: «Тайны позади оставим», —
Извергнется речей пусть жарко лава,
И маски нет, впредь снята балаклава[5].
И маски нет, впредь снята балаклава.
Мы сочиним амурный свой сонет.
Как в жизни раз всего цветёт агава[6],
Так в чувствах повторений тоже нет.
В галактике и в недрах океана
Одна Любовь-царица правит бал.
Под звуки кастаньет и барабана
Пойдём на фееричный карнавал.
И вновь расправит птица-дева крылья,
И ясные глаза её блестят,
А сердце и душа огнём горят.
И красок ярких дивная палитра,
«Люблю тебя!» – так хочется кричать.
Запреты стёрты, нам уж не смолчать.
Запреты стёрты, нам уж не смолчать,
Горим огнём симпатии глубокой.
Не будет между нами тишь да гладь,
Лишь импульсы, разряды кровотока.
Сейчас оркестр невидимый играет,
Божественная музыка кругом.
И сущность от желанья замирает,
И всё лишь потому, что мы вдвоём.
Б безбрежность дева Гамаюн взлетает,
Расправив широко свои крыла,
Она счастливей точно не была.
И безмятежен, радостен избранник,
Совсем нет никакого в том секрета,
И в бурной, сильной страсти до рассвета.
И в бурной, сильной страсти до рассвета,
Сближение, слова и поцелуй.
Тьма содрогнётся, пролетит комета,
Ты очаруй меня и заколдуй.
А Гамаюн в полёте безупречном