Четвёртая буквально увидела, как в Бусинкиной голове вызревает новая порция нытья, но разродиться им Бесова сестрица не успела.
Омут молча вылез из горы тряпья, до хруста потянулся и уставился на Птица в молчаливом ожидании.
Четвёртая с трудом поймала ползущую на губы усмешку. Птиц словил душу бывшего застенника и теперь сыто щурился с насеста, раздумывая в какой из многочисленных карманов её припрятать.
Коряга попыталась влезть с указаниями, но Четвёртая быстро её осадила, посоветовав не лезть к чужим цыплятам.
Цыплята синхронно насупились. Одной не нравился термин, второму – зависеть от неавторитетной старшей. Но дело пошло споро. Бусинке выдали моток ваты, Корягу отправили отбирать липкую ленту у второгодок, как раз утеплявших коридоры.
Вид девчонки, закусившей губу и увлечённо щипающей по кусочку от ватного клубка, заставил улыбнуться даже Омута.
– А говоришь не цыплёнок, – фыркнула Четвёртая. – Ещё чуть-чуть, и отличное гнездо совьёшь.
Бусинка заалела ушами и надула губы.
– Любезный крестник, глянь в отдвижке, мне кажется, я видел там ленту, – Птиц ткнул пальцем на кособокую тумбу, жмущуюся к подоконнику.
Тумбу Птиц выклянчил у Крокодила. Только пойманный, но успевший просечь Клеточное мироустройство, крыс неделю ловил инструктора в коридорах и стенал, пока тот не сдался и не позволил утащить почти списанную мебель в бараки.
Оказалось, этот подарок стал для Крокодила последним. Тумба, черная, облупившаяся, с покосившимися створками, торчала в переговорной как могильная плита. Настолько неприкосновенная, что даже во время общих собраний на неё не приземлялся ничей зад.
Омут присел на корточки, осторожно дёрнул ручку. Петли обиженно завизжали.
Из недр тумбы посыпались фантики, засохшие апельсиновые корки, пучки травы и мелкий пластмассовый мусор. Последним выкатился тюбик розовой акриловой краски и губная гармошка.
– О, а я её обыскался! – Птиц спорхнул с насеста. Цепкие пальцы выудили гармонику из Омутовых ладоней и нежно огладили мундштук.
Музыку в жизнь Четвёртой принес Птиц. До этого в Клетке существовали только ритмичные удары подошв о плиты плаца, перестук пальцев о столешницу в приступах задумчивости и стрекот кузнечиков за окнами. До появления Птица Четвёртая не знала, что звуки могут настолько бередить нутро.
Сухие тонкие губы бережно коснулись корпуса. Первые ноты привычно выбили эм-эр в красную зону. Четвёртая нашарила на стене выключатель света и шлёпнула по нему ладонью. Комната погрязла во тьме. Где-то далеко, за стенами, мягко мерцали фонари. Небо – глубокое и холодное, мигало россыпями звёзд. Лихорадочные алые всполохи эм-эра стихли, перешли в ровную желтизну. Залившая комнату тьма густо перемешалась с льющимися из гармоники звуками. Глаза