Сегодняшний Совет был отголоском первоначальной идеи Головы и выглядел как сборище голодранцев с большой дороги, но старые договорённости до сих пор работали.
Клеточники за пределами жилых комнат вели себя как приличные курсанты – носили отутюженную пыльно-серую форму, забирали волосы в хвосты, брили бороды, пытались ходить строем и сидеть даже на самых унылых лекциях. За это инструкторы закрывали глаза на чудесным образом возникающие в казармах книжки, пёстрые неуставные одёжки, музыкальные инструменты, баллончики с краской, игральные карты и прочую крысиную контрабанду.
Бес восседал на кожаном кресле. Ровная спина, отсутствующий взгляд, сжатые в полоску губы. Предводитель выглядел сурово и величественно. Но Четвёртая знала, что Бес сосредоточенно пытается на шевелиться, чтобы предательская обивка не принялась чмокать прилипшей кожей. За Бесовой спиной раскинулась во всю стену спираль из облупившейся краски, в которой текли водоворотом клички жителей Клетки с момента основания переговорной по сей день. Четвёртая прищурилась, выискивая свою, намалёванную почти под потолком ядовито-зелёными жирными мазками. Запись была на месте. Нескоро найдётся смельчак, которых перекроет её имя своим. Чтобы дотянуться до её места, придётся оседлать спинку предводительского кресла.
Четвёртая охотно рассказывала историю своего триумфа, расписывая, как балансировала на скользкой кожаной спинке, вздрагивая от малейшего шороха. То, что хозяин кресла в тот момент придерживал её за лодыжки и костерил на все лады, Четвёртая обычно упускала.
Над головой Беса опасно покачивалась колыбель из бечёвки со спелёнатым внутри цветочным горшком. Первую неделю после установки, клеточники затаив дыхание ждали, когда нелепая конструкция рухнет. Но месяцы шли, цветок внутри сдох и обвис грустными лапками стеблей, а горшок до сих пор держался.
Птиц громко втянул носом воздух и дёрнулся, едва не сверзившись со своего насеста. Бес скосил на него взгляд и, с трудом сдерживая ехидную ухмылку, заговорил:
− Что будем делать?
Переговорная взорвалась голосами, словно засевшие в ней клеточники только и ждали отмашки.
− Что тут сделать? Без присмотра застенника разберут на запчасти в первые полчаса, − хмыкнула Коряга, разглядывая свои длиннющие, выкрашенные чёрным когти.
− Запрячь себе под подушку и сторожи, − хихикнула Синица. − Иначе точно не досчитаешься завтра.
− Договоришься, тебе под подушку запрячу, − рыкнул Бес. – И шкуру спущу, если с него хотя бы пёрышко слетит.
− Охолони, предводитель, − Коряга вскинула ладони и бросила на Синицу полный ярости взгляд. − Её подушка находится в нашей комнате! Не жаль меня, пожалей Четвёртую.
Птиц заржал. Его клекочущий смех окончательно взбеленил Синицу:
− Пусть лысый крысёныш отрабатывает свои провинности! Почему ты вечно рычишь на меня, а ему с рук сходит?
− Потому что я обаятельный?