«документальности»[28] (ср. ответ на вопрос журнала «На литературном посту», № 3 (1926): «Я работал и работаю над поэмой о 1905 годе. Вернее сказать, это не поэма, а просто хроника 1905 года в стихотворной форме»-, эта же особенность подчеркивается в письме к Л. Л. Пастернак: <…> важно точное понимание смысла, тут ни одного слова нет зря»). Только еще приступая к поэме, Пастернак просил Я. Черняка прислать ему книги о пятом годе[29], а полгода спустя, когда значительная часть поэмы была уже фактически завершена, он писал И. Груздеву: «Приходится читать кучу материала и большую часть совершенно зря, потому что макулатура, общие места и пустяки»[30]. Действительно, Пастернаку удалось в единой поэтической форме изложить содержание многочисленных и разнообразных источников. Среди книг, которые он просил у Черняка, названы «Записки Георгия Гапона» (М., 1918) и журнал «Красная летопись», № 1 (1922). С этими записками и статьей В. Невского из «Красной летописи» «Январские дни в Петербурге» мы находим большое количество «дословных» совпадений в главе «Детство» в описании шествий 9 января в Петербурге – от «нарвского отдела» (Собрания русских фабрично-заводских рабочих) во главе с Талоном и с пением молитвы «Спаси, Господи, люди Твоя», которое было расстреляно у Нарвской заставы, и второго – по Каменноостровскому мимо Александровского парка к Троицкому мосту. В письме Черняку упомянута и имевшаяся у Пастернака «книга Троцкого». Очевидно, имеется в виду книга «1905» (М., 1922). Сравним строки из главы «Мужики и фабричные»
И уж вот
У господ
Расшибают пожарные снасти,
И громадами зарев
Командует море бород <…>
И бегут, и бегут,
На санях,
Через глушь перелесиц,
В чем легли,
В чем из спален
Спасались,
Спаленные в пух (I, 290–291)
с фрагментом главы из книги Троцкого «Мужик бунтует»: «Начинается, – пишет один из корреспондентов, – освещение небосклона всю ночь заревами. Картина ужасная – с утра вы видите несущиеся вереницы экипажей тройками и парами, наполненные людьми, бегущими из усадеб, и как только смеркнется, весь горизонт одевает как бы огненное ожерелье из зарев <…> Помещики бегут в панике, заражая ею все на своем пути»[31].
Так же в описании Лодзинского восстания узнаются детали из воспоминаний А. Равича, опубликованных в 1922 году в журнале «Пролетарская революция» (№ 11). С точностью действительно хроникера Пастернак воспроизводит обстоятельства московских студенческих волнений в октябре 1905 года, точную последовательность важнейших эпизодов «декабрьского восстания в Москве»: обстрел училища И. Фидлера, баррикады из трамвайных вагонов, расстрел баррикад на Миусской улице, прибытие гвардейского Семеновского полка под командованием полковников Г. А. Мина и Н. К. Римана, подавление пресненской обороны и, наконец, организованная по требованию Мина «церемония» – мужчины без шапок и женщины с белыми повязками на головах должны были вынести на простынях оружие
<p>28</p>
Этой установкой на документальность может быть объяснена и нарочитая «фотографичность» отдельных фрагментов, отмеченная Л. Флейшманом в книге «Борис Пастернак в двадцатые годы» (Miinchen, 1981. S. 159–160). Ср. также работу о «документальной» основе «Лейтенанта Шмидта»: Левин И. Ю. Заметки о «Лейтенанте Шмидте» Б. Пастернака // Stockholm Studies in Russian Literature. Vol. 7; Boris Pasternak. Essays / ed. by N. A. Nilsson. Stockholm, 1976.
<p>29</p>
Вопросы литературы. 1990. № 2. С. 48–49.
<p>30</p>
Пастернак Е. Б. Борис Пастернак: материалы для биографии. М., 1989. С. 412.
