Пастернак и современники. Биография. Диалоги. Параллели. Прочтения. Константин Поливанов

оказались изолированными от московских революционных событий. 20 октября 1905 года он пишет Ольге Николаевне Трубецкой: «…Ты себе представить не можешь, как я счастлив, что еще не переехал в Москву. Здесь дети, даже Дмитрий, сравнительно мало испытывают те волнения, через которые все проходят в Москве и в других больших городах. Они предпочитают правильно и усердно заниматься, ходят гулять, насколько позволяет погода, и далеко не вполне отдают себе отчет в том, что происходит. В Москве же их нельзя было бы даже выпускать из дому, но они были бы все-таки охвачены общим тревожным настроением, и это особенно отразилось бы на Дмитрии. Едва ли он в состоянии был бы правильно учиться»[12].

      Вспомним здесь, что Пастернак как раз не был отделен от революционных волнений. По воспоминаниям брата – A. JI. Пастернака, однажды Борис оказался на улице во время разгона демонстрации. Уже весной 1905 года в 5-й Московской гимназии ученики были захвачены революционными настроениями, вывешивали листовки, выдвигали политические требования к администрации, устраивали собрания вместо уроков. Осенью все это только усилилось. Занятия приостанавливались с 15 октября по 10 ноября, затем с 17 ноября по 5 декабря и, наконец, с 8 декабря до конца рождественских каникул[13]. Позже воспоминания об атмосфере гимназии в 1905 году попадают в пастернаковскую поэму:

      …Те, что в партии,

      Смотрят орлами.

      Это в старших.

      А мы:

      Безнаказанно греку дерзим,

      Ставим парты к стене,

      На уроках играем в парламент

      И витаем в мечтах

      В нелегальном районе Грузин.

      Неоднократно цитировалось письмо Л. О. Пастернака к П. Д. Эттингеру лета 1905 года, из которого видно, что отношения отца и сына к революционным событиям были иными, чем в семье Самариных: «Что-то непонятное, невероятное было в Одессе. Какие ужасные последствия – ведь ни одна революция европейская не знала столько жертв, сколько у нас за последнее время! Я гляжу на Борю, как у него прорывается естественное реагирование на современные события, повышенный интерес и т. д. Я вполне понимаю это нормальное увлечение, и часто приходится задумываться над своим поведением: и страшно „попускать“, и невозможно воздержаться самому от высказывания своих взглядов. Надежда, что он будет иметь более свободную эпоху впереди и лучшие времена ожидают их, меня успокаивает. Я, кажется, Вам писал, что теперь ужасно хочется принимать участие в общем деле „переустройства“ России, и приходится завидовать тем деятелям, которым на долю выпало участвовать в освободительном движении родины и [устройстве] ее будущего счастья»[14].

      Пастернак не совсем точен, когда в автобиографическом очерке «Люди и положения» пишет, что Николай Трубецкой и Дмитрий Самарин «ежегодно сдавали экзамены экстерном в 5-й Московской гимназии на Поварской», где учился сам Пастернак. Самарин сдавал там экзамены лишь один раз – в мае 1908 года, следующие завершающие гимназические экзамены