– Я рада за тебя, – сказала я, едва заметно улыбнувшись. Мне вдруг стало так одиноко и грустно. Я подумала о том, что у меня не было никогда такого чувства. Не было трепета от произношения одного лишь только слова семья. Для меня семья что-то далёкое и непостижимое. По факту у меня её никогда и не было, даже имея под боком живых родственников. Коул сидел на кресле, поджав одну ногу к себе облокотил на неё вытянутую руку, в которой держал бокал, слегка разбалтывая в нём тёмно-красное вино. Он скосил на меня взгляд, не повернув головы, словно боялся лишний раз открыто действовать.
– Расскажи про тот случай с комнатой, – он вдруг резко изменил тему, а я глубоко вздохнула от всплывшими перед глазами воспоминаниями.
– Мне тогда было лет семь, и я ужасно хотела выйти за пределы дворца, – я не узнала свой голос, в котором появилась хрипота и горечь, – а она… Мама обрубила всё на корню. Сказала, что запрёт меня в комнате и не выпустит пока мне кто-нибудь не вставит мне мозги, что я ошибка. Я тогда так разозлилась и всё получилась само собой. Яркая вспышка и половина комнаты была в огне. Она, конечно, сразу всё потушила, выпустив пару вихрей из снега, но угрозу свою выполнила. Она заперла меня до тех пор, пока я не научилась это контролировать. Ко мне приходили разные люди провоцируя и заставляли подавлять гнев. На протяжении нескольких лет я сидела в этой чёртовой комнате, мне позволялось выходить только пару раз в неделю, чтобы люди хоть иногда наблюдали моё присутствие и не вызывали ненужных сплетен. Мать оговаривалась, что я всего лишь очень застенчива и пуглива, поэтому отсиживаюсь в своей комнате, объясняя другим моё долгое отсутствие. Никто, никто даже не подумал навестить меня или проверить, все ли со мной в порядке. Мне было страшно. – я запрокинула голову на спинку кресла и уставилась в потолок. – Иногда, когда я лежала в своей постели и не могла уснуть, я думала, что лучше бы она меня прилюдно выпорола, лишь бы привлечь хоть чьё-то внимание. Те несколько дней, которые она мне давала были только иллюзией свободы. Когда она решила, через несколько лет, что я вполне могу совладать с собой, то сняла все ограничения. Но я продолжала сидеть в этой проклятой комнате и выходить только ради пропитания или ночной прогулки, чтобы почувствовать себя вновь самой собой, хотя бы малую капельку. Так продолжалось достаточно долго и её это вполне устраивало, ведь я не создавала лишних проблем. Она решила, что пора меня научить политическим делам и другим дворцовым причудам и наняла учителей, которые стали занимать большую