– Сумма двойная, два дела, стало быть. Почему тогда один пришёл?
– Не хотел подвергать другого опасности, – ответил он так, как давно решил. Вайю незачем тащить невесть куда, пока сам не убедится: дело верное и безопасное.
– Сын кузнеца, внук кузнеца, а ножа и меча боишься, – усмехнулся старик, отложив в сторону палку, на которую ещё недавно опирался. Спину выпрямил, положил узловатые руки на стол и снова посмотрел на Стево: – Сам не боишься, раз пришёл один, а за друга переживаешь. Или за подругу?
– Может, и так.
– Нелу, принеси мою книгу, видишь, гость ждёт, – обратился он к слепцу, и в голосе старика появилась незнакомая доселе теплота.
Может, и впрямь, сын его, вот и кормит слепца. В деревне, где жил Стево, он помнил, что калечных особо не жаловали, разве что жалели, как собак приблудных.
Накормят раз, а потом гонят со двора. Не нужны лишние рты в голодные годы, а сытые не у каждого по судьбе выпадают.
Отрок кинулся выполнять поручение со рвением, какого Стево мало в ком встречал. И не страх слепца подстёгивал, нет, скорее радость от желания оказаться полезным.
Польза во всём должна быть, это с детства вбивали в тех, кто не родился с золотой ложкой во рту. Вон, отрок книгу тащит, тяжеленную, толстую, старинную, а на лице блуждает горделивая улыбка, будто нет ноши приятнее и почётнее.
Книга оказалась на столе перед стариком, он встал со стула и с благоговением наложил на неё руки, как бы вознося молитву.
– Сначала твоё дело, – произнёс он, открыв первую страницу и водя по ней кончиками пальцев обеих рук. Стево слышал от брата Ионела, что есть такой шрифт для слепцов: нет глаз – читай руками. Но ведь старик зряч!
– Давай что-то связанное с тем, о чём просишь, – меж тем сказал старик почти ласково. Протянул руку, а когда Стево положил в раскрытую ладонь свистульку в виде петушка, то жадно схватил её и зажал в ладони. Как драгоценность.
Стево смотрел внимательно, всё примечал, и одним глазом за отроком присматривал, но тот вёл себя смирно. Куда делась его дерзость сродни нахальству! Стоял на коленях в углу перед образом Божьей матери и молился так усердно, будто нечистая сила заглядывала за плечо.
Старик некоторое время шамкал губами, а потом захлопнул книгу, аж пыль столбом поднялась, Стево даже чихнул.
– Дело простое. Мёртвые даруют прощения, если сам раскаялся, а брат твой, что свистульку сделал, и не обижался. Судьба у него была такова, в если бы не ты оборвал её, то ещё хуже вышло б!
Старик посмотрел на Стево и усмехнулся по-доброму, ну совсем как брат Ионел, когда провожал питомца на дорогу жизни. Вроде бы и ничего особенного в ухмылке этой не было, только усталость, говорившая: «Я видел это много раз. Вы все одинаковые», а на душе сделалось теплее.
Отрок, молившийся в углу, замолчал, но продолжал биться головой о пол.
– Ну, давай второй предмет.
Стево заколебался, но отступать было некуда, да и Вайя хотела прекратить