– Хотя что там два, Ильда! Закажу сразу всем его друзьям.
– Без штанов останешься! – отрезал браконьер. По его тону было ясно, что пререканий он не потерпит.
Плясун запнулся. Возможно, испугался. Возможно, прикидывал, сможет ли он оплатить выпивку на такое количество человек. Затем он вдруг начал глупо ухмыляться.
– Да лан, я же ж все понимаю! Каждому свое. Не хочет веселиться, его право.
Смягчившись, браконьер под одобрительные крики своих людей отпустил танцора, который, похоже, уже успел завести парочку новых друзей, пока отплясывал. А еще ему, видимо, очень нравилось громко выражать свои пожелания, так, чтобы вся ночлежка его слышала, потому что, едва освободившись, он обратился к музыкантам:
– Эй, маэстры! А ну-ка гряньте-ка нам на бис «Балладу о трех толстых лебедях»!
Гости тут же энергично зааплодировали. А вот Тиллард фон Кронзее моментально помрачнел.
– Нет, – вежливо, но решительно возразил певец. – Я больше не исполняю эту балладу, уважаемый! У меня уже не тот уровень.
– Чхать я хотел на твой уровень! – крикнул танцор. – Я те чистого серебра за нее отсыплю! Три толстых лебедя! ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ! – толпа подхватила его крик. Громче всех вопил Бобер. – ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ! ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ! ТРИ ТОЛСТЫХ ЛЕБЕДЯ!
Покачав головой, менестрель повернулся к своему ансамблю и перекинулся с ними парой слов. Не знаю, что именно он им говорил, но они начали играть – только не ту песню, которую им заказали, а другую, также известную всем, которой охотно начали подпевать. То был гимн Бага Бору, богу гостеприимства и винопития. Про проишествие сразу забыли. Браконьер вернулся к своим товарищам, служанка вытерла разлитое пиво, а танцор исчез в небольшом коридорчике, ведущем к туалету – кстати, одному из немногих человеческих изобретений, которые я очень ценила, особенно в такие ночи, как эта, когда никому не захочется примерзнуть к унитазу.
В какой-то момент вновь объявился Скороход и начал упрашивать своего приятеля Бобра во всех подробностях рассказать, что же тут такое случилось.
Но я их почти не слушала, меня занимало другое. Вой метели был слышен, даже несмотря на играющую музыку. Ярость ветра была так сильна, что окна и двери дрожали, а холод проникал в каждую крохотную щель в каменной кладке. Слуги, конечно, очень старались заткнуть все щели тряпками и соломой, а также поддерживать огонь в каминах, но температура в пивной все равно падала. Даже маленький рогатый домашний дух этого постоялого двора забрался обратно в камин и там свернулся клубочком рядом с горящими поленьями. Его, разумеется, никто, кроме меня, не видел. Я прекрасно понимала этого крошку-сторожа с пятнистой шерсткой. Я и сама бы пересела поближе к огню, только вот…
– Хошь птанцевать?
Вернувшийся пьяный танцор напугал меня так, что все мои инстинкты вышли из-под контроля.