– Эти кольца нужны, чтобы избежать неприятных недоразумений вроде этого, – осторожно проговорила Лули. – А я пришла только для того, чтобы предостеречь тебя: не следует причинять вред человеку на территории города.
Ее взгляд метнулся к теням на стенах, которые тянулись к ней, словно пролитая тушь. Она едва смогла удержаться от дрожи, когда мягкий голос джинны наполнил тишину:
– Знаешь, сколько моих сородичей убил этот человек? – Она ткнула пальцем ему в грудь. – Он мой, и я могу делать с ним все, что пожелаю.
Джинна сделала шаг назад и взмахнула рукой. Тьма на стенах отрастила конечности и бесцеремонно вытолкала Лули из дверей, на свет. Лули заморгала. Она обернулась к отступающей тьме.
Она колебалась мгновение. Два. Три.
– Лули!
Кадир впился когтями ей в плечо, предостерегая. Не слушая его, она побежала за тенями обратно в дом. Двери захлопнулись, оставляя ее во мраке. Она услышала движение у себя за спиной, но, когда обернулась, ничего не увидела.
– Никогда я не встречала человека, который так рвался бы умереть.
Голос джинны доносился отовсюду и ниоткуда.
Лули приготовила кинжал. Вернула твердость трясущимся рукам.
– Этот мужчина не охотник.
Никакого ответа. Она крепче сжала кинжал, ожидая удара. Однако он так и не последовал. Вместо этого она ощутила, что ее легкие начинает жечь.
Дым.
Лули отчаянно ударила воздух перед собой, позади себя. Никакого сопротивления. Давление в легких все нарастало, пока она не потеряла способность дышать. Пока не упала на колени, пытаясь глотнуть воздух. Кинжал выскользнул у нее из руки и упал на пол. Если при этом и раздался какой-то звук, Лули его не услышала. Было только давление, все нараставшее, нараставшее, нараставшее…
– Борись сколько хочешь, дурочка: нельзя ранить тени.
Лули смутно ощутила, как Кадир сползает с ее плеча. А потом мир исчез и осталась только боль. У Лули трещали кости. В ушах звенело. В глазах потемнело, и в дымке боли она увидела отрывки собственных кровавых воспоминаний.
Красные лужи на пустынном песке. Трупы. Мужчины в черном, орудующие саблями.
Ее отец и мать, мертвые. Ее племя, уничтоженное.
– Ах…
Голос джинны гулко пронесся по пустой комнате.
Боль спала, так что Лули ощутила все свое пылающее в агонии тело. Голова у нее была словно ватой набита. Из темноты на Лули смотрели рубиново-красные глаза.
– Ты жертва людей в черном? – Темнота пошла рябью, и Лули показалось, что джинна тянется к ней. Голос нападавшей смягчился, выдавая неуверенность. – Ты…
Ее слова перешли в вопль: солнечный свет ворвался в комнату. Тень извивалась и вопила, пока не осталась лишь тьма, впитывающаяся в трещины плиточного пола. Лули медленно повернулась к дверям, где в ореоле солнечного света стоял мужчина.
Темные