– Дальше, – недовольным тоном бросил Макс.
Анимированный переход ураганом свернул и лазурное небо, и море, и трассу с толстяком и полицией. В комнате Макса появился целый особняк, окружённый лесочком. Пара квадракоптеров полетела в сторону особняка. Удаляясь, дроны становились похожи на насекомых. Камера переключилась на коптеры, и Макс увидел заборы, подворье, сам особняк и пост охраны на въезде. А потом камера перешла на шлем одного из спецов. Макс видел теперь глазами бойца и слышал тоже, что и он в момент оперативной съёмки. В эфире разносились приказы. Боец СТК, от которого велась трансляция, забросил кошку. Преодолев шестиметровый забор, он вместе со своим звеном оказался на территории особняка. Полуприсев, бойцы подходили к особняку.
– Вижу цель, – донеслось в эфире. – Метка.
– Принял.
– Охранный бот. Ликвидируйте.
Красный треугольник отметил на интерфейсе, стоящего на крыше врага. Но едва вспыхнув, метка исчезла. Одновременно послышался приглушённый хлопок.
– Цель устранена.
– Принял.
Макс, предчувствуя очередную затянутую оперативную съёмку, каких он видел сотни, переключил.
– Не люблю я стелс, – пробурчал он себе под нос и стал переключать каналы и сюжеты.
Перед его взором мелькали новостные сводки и видео, записанные буквально глазами очевидцев. Разумеется, при помощи глазных имплантов и нейрочипа. Проносились хайлайты, топы и обзоры никому не известных экспертов. Полиция Евразии брала организаторов порно студий за отсутствие лицензии. Наркоторговцев за не проведённые клинические испытания. Владельцев подпольных фармакомпаний за то, что осмелились попытаться выйти на рынок. Брала хакеров и торговцев нелегальным программным обеспечением. И блогеров с журналистами, что пытались провести расследование по устройству главной социальной программы Евразийского Союза.
Максу надоело листать ленту, и он остановился на случайном ролике.
– За что задержана? – спросил искажённый, будто бы демонический голос у стоящей на коленях девушки с замыленным цензурой лицом.
– Комментарий, – всхлипывая, ответила она.
– Комментарий в телекоммуникационной Сети, – согласился искажённый голос. – Характер комментария?
Девушка молчала. Слышались только всхлипывания. В кадре находилась только она в неброской тёмной одежде и серые стены. Блюр скрывал слёзы.
– О чём писала? – требовал другой голос, более металлический.
– О посмертии. О нейро…посмертии, – отвечала она.
– О всесоюзной социальной программе «Vita Aeterna», – казённо поправлял задержанную девушку демонический голос.
– Что писала? – отдавал металлом другой.
Запись допроса оборвалась и возобновилась в помещении с синими стенами. То же