Хезер показалось, что ее ударило током, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы устоять на ногах. Лео внушал ей страх.
– Нам надо поговорить, прежде чем вы заберете своего сына, мистер Вест.
– Зовите меня Лео. Полагаю, нам не стоит утруждать себя излишними формальностями, учитывая то, что вы – почетный член нашей семьи. – Взглянув на ее маленькую руку, обхватившую его запястье, он перевел взгляд на ее лицо. – И уверяю вас: все, что вы мне скажете, не будет представлять для меня ни малейшего интереса. Поэтому держите вашу проповедь при себе.
– Я не собираюсь читать вам проповедь!
– Прекрасно! Тогда о чем вы хотите со мной поговорить? – Он взглянул на свои наручные часы. – Только побыстрее. Мне было четровски тяжело сюда добраться, а по возвращении домой мне еще предстоит работать.
Хезер сделала глубокий вдох:
– Ладно. Я немного рассердилась.
Лео с некотором усилием сдержал свое раздражение. В том рафинированном мире, в котором он вращался, люди не сердились на него – по крайней мере, женщины, – но эта просто пылала от гнева.
– Хорошо. Говорите.
– Пройдемте в гостиную. Я не хочу, чтобы Даниель нас слышал.
Хезер прошла вперед, а Лео последовал за ней. Когда они оказались в гостиной и встали напротив друг друга, как борцы на арене, Хезер произнесла сдержанным тоном:
– Мне кажется, вы даже не представляете, насколько был расстроен Даниель, когда вы не пришли к нему в школу, на спартакиаду. Это большое событие в школьной жизни, и он усиленно готовился к нему несколько недель.
Лео вспыхнул, почувствовав себя виноватым. Конечно, он знал, что ему поставят это в вину, но его задело то, что совершенно посторонняя женщина имеет наглость стоять здесь перед ним и осуждающе смотреть на него широко раскрытыми глазами.
– У меня не было возможности, и я уже объяснил все своей матери. А теперь, если вас удовлетворил мой ответ, позвольте я заберу сына.
– Почему не было возможности? – настаивала Хезер. – Не надо говорить мне о том, что у вас имелось более важное дело, нежели радоваться победе собственного ребенка.
– На самом деле я вам ничего не говорю, – холодно ответил ей Лео. – Я никогда не оправдываюсь перед кем-либо, тем более перед человеком, которого я знаю… всего лишь пятнадцать минут. Даже моя мать нечасто упоминала вас.
Хезер, казалось, его слова не удивили. Даниель посещал местную частную школу. Дома за ним присматривала Кэтрин, и отец время от времени удостаивал его своим посещением, обычно по воскресеньям. Иногда он приглашал Даниеля с Кэтрин в Лондон: посылал за ними шофера утром в субботу, а в воскресенье днем их привозили обратно, в загородный дом.
Кэтрин не упоминала Хезер, потому что Лео нисколько не интересовался людьми, с которыми общалась его мать. Он был не человеком, а механизмом – крайне эгоистичным механизмом, запрограммированным только на зарабатывание денег.
– Я понимаю,