– Почему тогда Циля жует, мама?
– Господи, Ванда, что ты сравниваешь!
– Какая невоспитанная у вас девочка, Кира, – тут же отозвалась старуха.
– Что вы, что вы, – испугалась Кира, – она у меня очень воспитанная. И добрая… Сереженька! – снова окликнула она меня. – Все денежки лежат в деревянной шкатулке. Ума не приложу, как, откуда мамочка собрала столько. Неужели, все алименты?
Мама действительно часто откладывала из алиментов, так как и собственная зарплата, когда она работала, была вполне приличная.
– Не знаю. Наверно, – пробормотал я.
– Она для тебя ничего не жалела. Только о тебе и думала. Везде, в гостях старалась для тебя что-нибудь прихватить: конфетку, яблочко.
– Мамочка же, мамочка! – вставила Циля.
– А золотые вещички я все сложила в лаковую шкатулочку. Это все равно что фамильные драгоценности. Ты береги. Она так мечтала, чтобы ты потом однажды передал их своей любимой, своей невесте… Вот эти серьги с крошечными топазами мне всегда ужасно нравились. Я думаю, она была бы не против, если бы у родной сестры хоть что-то осталось от нее на добрую память. Ты не думай, Сереженька, я их у тебя не выпрашиваю! – с нарочитой внятностью заявила Кира. – Думаю, я могу их взять себе. Но если ты думаешь по-другому…
– Нет, я и сам хотел предложить. Пусть у каждого останется какая-нибудь память.
Честно говоря, теперь мне было абсолютно все равно. Я подумал, вот, прекрасно: каждый возьмет что-нибудь на память, значит и Наталья согласится взять что-нибудь. Лишь укололо, что Кира забирает именно эти серьги. Может, положила глаз на них, заметив, что они и мне нравятся больше всего. Но спорить было поздно. Тут, как в детской игре, кто первый схватил игрушку, тому она и досталась.
– А ты что себе возьмешь, Ванда? – спросила Кира дочь.
– Я? – удивилась та. – Ничего!
– Нет, это нехорошо. Тебе тоже положено что-то взять на память. Возьми этот кулончик с сердоликом. Он тебе очень пойдет.
Было слышно, как Кира что-то едва слышно, но горячо втолковывает ей, но Ванда продолжала отнекиваться.
– Сереженька! – пожаловалась мне Кира. – Она, дурочка, стесняется. Скажи ей!
– Возьми, Ванда.
– Хорошо, братик. Тогда мне серьги с топазами. А мама пусть возьмет себе что-нибудь другое.
Некоторое время мать и дочка приглушенно спорили. Кира была вынуждена уступить. Я почувствовал, что она сделала это лишь для виду, рассчитывая, что потом отберет себе серьги, а кулон у них так и так останется. Мне стало жаль и то, и другое. Я представил себе, что обе вещи чрезвычайно пошли бы Наталье. Но, к сожалению, она никак не появлялась.
– Ладно. Я возьму кулон, а ты серьги, – сказала Кира.
Это уже было похоже на дележ добычи. Я едва сдерживался, чтобы не наорать на них. Вдруг Ванда