Волчий отрок. Поцелованный тьмой. Анаис Лисай

что она понимает его, но любопытство сильнее, и пошла за Инией. Михей выругался под нос и пошёл за ними. Он продолжал чихвостить про себя Инию, так как она нагло протискивалась сквозь плотное кольцо собравшихся. Вот надо же ей всё увидеть собственными глазами. Неугомонный ребёнок! Ему пришлось извиняться за неё и Тиранду, ловя на себе недобрые и недовольные взгляды. Михей выдавливал из себя вежливые улыбки, но точно знал, что они ничем ему не помогут. Оказавшись в первых рядах, Иния победно остановилась и уставилась перед собой. В центре стояли две девушки в одинаковых чёрных платьях и мужчина в чёрном кожаном доспехе, за ними притаилась шеренга из пяти солдат, внимательно наблюдавших за происходящим. Не к добру это. Совсем не к добру.

      – Каждая семья Драгоста должна отдать по одной дочери, – сказал мужчина. – Вы сами вольны выбрать, кого отдавать.

      – А если дочек нема? – спросил дрожащим голосом кто-то слева. Михей повернул голову, но не рассмотрел говорившего.

      – То вам повезло, – сказала рыжеволосая девушка. – Молите Босору, чтобы так и дальше было. – В её зелёных глазах плясали злые огни; она издевалась.

      – Да сколько можно девонек отдавать госпоже? Так в деревне никого не останется, – возмутилась старуха Анна, в ветхом платье и закутанная в шерстяную шаль не по погоде. Она подняла клюку, будто хотела придать словам вес. – Побойтесь Босору! Вот в других жудецах такого нет…

      – В других? – гаркнул Адриан, старший сын их старосты, стоящий рядом. – Мать, ты хоть и стара, но ум-то сохранить ещё должна. Другие жудецы во власти девлетского султана – им ещё не слаще живётся.

      – Ой ли… А нам легко, что ли, с такими приказами? Вот правильно я всегда говорила, что разброд среди жудецов до добра не доведёт. Вот держала бы госпожа всех в ежовых рукавицах, то одним королевством бы и дали отпор султану и императору. – Старуха Анна попыталась подбочениться, но тут же схватилась за спину и скривилась дугой, опираясь на клюку. Она озиралась по сторонам, ища поддержки.

      – Так госпожа Эржебет и дала отпор султану, – заметил кто-то из толпы.

      – До сих пор расплачиваемся, – буркнула под нос старуха Анна.

      – Будь ты марежудом, всё было бы не так! Правда, мать? – Адриан засмеялся, громко и зло. – Мы бы все уже процветали.

      Его смех подхватила толпа, и он превратился в нервный хохот, за которым селяне пытались скрыть страх от бед, навалившихся на них. В этом году снова подняли размер дани, и многие уже переживали, боясь, что не все перезимуют. Хоть Залесье и было на особом счету у девлетского султана, с каждым годом он всё увеличивал размер податей, затягивая сильнее петлю на их шеях. Как любил рассуждать Василе за рюмкой цуйки, скоро от жертвы госпожи Эржебет ничего не останется. Только вера в Босору. Стоило ли ей вообще продавать душу, чтобы двадцать лет хранить Залесье в покое?

      Смех резко прекратился, Михей озирался, чтобы понять, что произошло. В этот момент его взгляд встретился с синими глазами незнакомки, которая до сих пор хранила молчание. Они напоминали глубокие горные