– Ведь мы до сих пор, – заключил Жора, – смотрим на каждого встречного как на потенциального инвестора своего кармана: а что ты, милый мой, кинешь мне в мою сумку? Сколько?! И это «сколько» определяет к этому встречному-поперечному нашу любовь. Или нелюбовь. И скажи мне, будь добр, – Жора посмотрел мне в глаза, – разве не так ты оцениваешь свое отношение ко мне, к своей Анечке, к Юрке, к Виту, к Юленьке, Танечке, Тамаре, к своему Славику или своему Сенеке?
– Я об этом не думал, – сказал я.
– Ты думаешь об этом всегда и всюду, ты просто не можешь признать этого и выразить это вслух, – заявил Жора, – ты так воспитан, и это не лучшее, что в тебе есть.
Жора улыбнулся.
– Ты думаешь об этом по тридцать шесть часов в сутки и не можешь не знать, что…
– В сутках, – перебил я его, – всего двадцать четыре часа.
– Правда?! – искренне воскликнул Жора. – А я думал… Четырежды девять – тридцать шесть…
Он задумался. Сделал, конечно, только вид, что задумался. Я, как ни силился, так и не смог объяснить, при чем тут его «четырежды девять».
– Да, ладно, – сказал он примирительно, взяв меня за рукав, – ты ни в чем не виноват. Все мы такие. Нет в нас меры. Ах, как нам не хватает меры! Est modus in rebus! (Есть мера в вещах! – Лат.).
– Ты мне так и не ответил, – говорит Лена, – как вы их всех различаете?
– Кого?
– Всех этих ваших Ань, Юль, Нат и Тамар, Свет и Юр, и Валерочек, и?..
– Ну, привет, – говорю я, – легко…
Оказалось, что недра гена неисчерпаемы, как и недра атома. Мы нырнули в этот сладкий омут познания с головой, и никакая соломинка нас уже спасти не могла.
– Тебе не кажется, – спросил я однажды Жору, – что ты мечешь бисер перед свиньями?
– Даже свиньи, – ответил Жора, – могут отличить зачерствевший хлеб от дерьма. – Но, знаешь, – устало добавил он, – иногда наступает такая унылая пустота, что и жить не хочется. Но мы должны уметь разговаривать, не уставать разговаривать, нести в мир знания, знания, растолковывать, если хочешь, наставлять, навязывать, если хочешь – петь! Да, петь им нашу Пирамиду, танцевать ее, вкладывать в клювики…
Он снова нашел Тину:
«… лови меня по буквам «Н. Е. О.Т.Д.А.М.!»
В твои покои – верною рабою,
Гребцом твоих безжалостных галер,
Княжною, амазонкой, крепостною,
Ребенком, вне конфессий, храмов, вер:
Из поцелуев тонкую финифть…
Волной по коже – теплое дыханье…
Расставь на теле знаки препинанья:
«помиловать…
нельзя её
казнить».
– При