Колонки редактора в журнале «Полдень XXI век». Самуил Лурье

во множественность миров. Игра в относительность реальностей. Превращаем гипотезу в метафору (или выдаем метафору за гипотезу) – и овеществляем. Прежде чем выпускать актеров – строим театр, оборудуем сцену. Фантаст работает осветителем, декоратором, бутафором и лично шьет занавес. Все это безумно увлекательно. Пока не вступают действующие лица.

      А они работают по другой программе. Занимая нас лишь постольку, поскольку мы за них беспокоимся; поскольку нам не безразлично, какой кому достанется финал. Для этого кто-то из них обязан быть симпатичен. То есть понятен. То есть отчасти похож – чем больше, тем лучше – на того, кого мы знаем близко, – ну разумеется, на того человека, которого читатель воображает собой (вариант: каким читатель воображает себя).

      Тут все решают стратегические мотивы. Их, в общем, два: судьба (то есть автор – пользуясь другими персонажами) поступает с разумным смертным так-то и так-то – либо потому что: в смысле – он попал под ток, идущий от определенной причины к непредвидимому последствию. Либо – за то, что: скажем, он включил вину, и сработало возмездие. Третьего способа объяснить случившиеся события – то есть построить сюжет – не дано.

      Ни в какой эпохе. Ни на какой планете.

      Читатель всегда на стороне героя, сопротивляющегося причинам. И ни за что не желает оказаться на месте того, кто виноват.

      Так же обстоит дело и в традиционной беллетристике. Но там уже давно по умолчанию считается, что чувства слабей обстоятельств (да, ничтожных; да, тривиальных; а все-таки слабей) – и, соответственно, поступки не могут ничего изменить.