забежал в море. Невероятно тёплая, словно разогретая на гигантской
конфорке, соленая вода не радовала прохладой привыкшего к купаниям
в северных широтах Илью. Второй день он погружался в это парное
молоко и в очередной раз с досадой констатировал, что слишком тёплое
море – не есть хорошо. После десятиминутного заплыва до волнореза
и обратно Илья вышел на берег.
К нему подошёл очень загорелый мужчина в спортивных трусах
и по-арабски стал что-то объяснять. При этом он активно размахивал
руками.
– Что хочешь, чудо ты арабское? – поинтересовался Илья. – Я тебя
не понимаю! Ай нот андэстенд, – вороша в памяти свои скудные знания английского языка, сформулировал он. О верном произношении
в тот момент и речи не могло идти. Английского Илья не знал. И весь
его словарный запас состоял лишь из нескольких фраз и выражений, которые он запомнил еще в школе, плюс некоторые словосочета-ния на арабском языке, которые Илья впитал в себя, когда отдыхал
в Египте, в Эмиратах и в Турции. Но этими «бонусами» он старался
не козырять. Боялся, что они будут не совсем уместными, а проще
говоря, окажутся примитивными ругательствами. В общем, диалог
13
Александр Коцюба • Раненный Алеппо
с загорелым мужиком в майке явно не задался. Тот громко о чем-то
говорил, показывая всё время на табличку с числом шесть, прикре-пленную к деревянной ножке зонта. А Илья лишь разводил руками
в ответ, произнося при этом разные английские слова, значения которых он и сам-то с трудом понимал. Чаще всего из его уст вылетали: андэстэнд, май нэйм, а еще:
– Да пошёл ты! Я же тебе русским языком объясняю, не понимаю я тебя, чудо ты нерусское, – уже улыбаясь, продолжал «общение»
репортёр. – Ладно, чудик, пойду в номер, надоел ты мне – подытожил
он, забрал свои вещи и направился в сторону отеля.
К этому времени на пляже стали собираться отдыхающие.
В основном это были большие компании из местных. Сразу видно, что все они люди небедные и без всяких ограничений в поседении, свойственных жителям Востока. Женщины, «от мала до велика», в бикини, мужчины спокойно сидят рядом. Единственное, что сразу
выдавало в них восточную натуру, – кальян. Курят все, причём постоянно. Среди вырывающихся клубов дыма проворно снуют подростки
с жестяными чашами на длинных подвесах-ручках, в которых тлеют
раскаленные угли для кальяна. Подбегая к одной компании, потом
к другой, молодые люди ловко хватают длинную курительную трубку, суют ее в рот, затем быстро бросают в свою чашу старый уголь, меняя
его на только что принесённый. В тот же миг парни глубоко затягива-ются, выпуская густые клубы дыма. Несколько мощных затяжек, и вот
он в спешке передаёт трубку кому-то из отдыхающих и бежит к другим. И так весь