«По делам и воздастся». А если не было никаких дел, если душа – нетронутый лист бумаги? Но если ты знаешь, что есть, или, по крайней мере, должна быть душа, значит, лист не такой и нетронутый?
«Вот и опять появились монахи. Точнее, один монах. Наклонился к моему лицу и шепотом спросил: «Не спишь?». Еще один монах. Я знаю, что есть и другие, но они все время теряются из виду. Все время теряются, но я не могу повернуть голову, поскольку тут же на смену мимолетному облегчению придет кара небесная, и эта смешная девчонка будет замирать от ужаса».
А другой монах снова назвал очень знакомое имя, или фамилию. Вот еще, и еще раз.
Ква …, Кра …, Крамарь. И я откуда-то его знаю, и знаю точно его, и никого иного.
Он снова решил повернуться, или хотя бы повернуть голову, но снова ее повело, и он надолго зашелся кашлем.
«Легче стало старику, – реже стал дышать», – наконец-то, кашель отпустил, но насмешливый голос над, – нет, в самой голове, – заставил содрогнуться все тело.
«Не сопротивляйся, – и ты станешь, поверь на слово, свободным от своей немощи. Зачем тебе она нужна? Ты – нормальный молодой человек, правда, со своим бзиком, но это поправимо.
– Ты – кто? Откуда я знаю этот голос?
«Смешной. Знать голос, и не знать его хозяина? Вообще, нонсенс. Скажем так, я – твоя совесть. Теперь скажи, кто ты».
– Кто ты?
«Не кто ты, а кто ты. Тьфу, на тебя! Совсем запутал. Ты сделал паскудное дело, и я должен узнать, кто тебя на него надоумил. Какая здесь роль моего сынка?».
– Сынка? Я не знаю никакого сынка. Я ничего не помню, и мне кажется, ничего этого не было.
«А это уже не смешно. Сделай хотя бы первый шаг навстречу, и мы поладим, а иначе …».
– Что иначе?
«Иначе? Иначе ты не оставляешь мне выбора. И ты знаешь, мне ничего не стоит превратить остаток твоей жизни в сущий ад».
– Догадываюсь, но я, все равно, ничего не помню. Хотя нет, я вспомнил. Я – Кукушон Крамарь. А ты – ненастоящий.
«А вот ты как? Сейчас я уйду, но я буду рядом. И, когда найдется Кукушон, мы пустим твою кожу на ленточки».
«Странно. Он исчез. Беззвучно, только в воздухе остался еле ощутимый запах … серы, – нет, его я, кажется, сам придумал. А зачем? Доказать себе, что я способен мыслить? Но почему таким способом? А, если Крамарь – настоящий? Мне неоднократно доводилось слышать, что проникновенье в мозг – не такая уж нереальная задача. Если я что-то непременно должен забыть, значит, это и должен узнать Крамарь, и он не оставит меня в покое. Основательно закрыться? Умереть? А это возможно? Например, довести себя до истощения. Вряд ли. Если кто-то закрался в мозг, то он не допустит этого. Если бы добраться до яда …. Надо этой женщине все объяснить. Правильно, а там будь, что будет».
9.Он