– Делайте, что хотите.
– Еле нашли родную душу. Вовка говаривал: братец и доча в Питере живут. Я все вверх дном перерыла в хате соседа, а уж Лешка, дружок сердешный, неведомыми путями откопал записную книжку еще советских времен. Грязную, изрисованную, в гнилых дровах, бает, валялась. Чудно, телефон так и не изменился. Лешка трактор продаст, уж и поминки достойные справим. Езжай, мил человек, в Малую, молви родственное слово.
– Недосуг мне, своих дел по горло. А, – он вдруг махнул рукой, – и чего я тут с вами? Мое решение – пускай хоронят как безродного, всем хлопот меньше.
И был таков!
Несколько дней Алексей названивал равнодушному брату. Как-то утром явился к Валентине, почерневший лицом, и прижал к груди крепко стиснутые кулаки:
– Тетя Валя, разве можно родного брата, словно пса бродячего? А ты сказала, что тратиться ему не придется, и схороним по-людски, и помянем как близкого человека? Ой, беда, почему меня не было рядом, я объяснил бы по-мужски этому горе-родственнику. За грудки да встряхнул: зачем, дескать, мужское звание в грязь суешь?
– Алексей, ты сам-то говорил с братцем?
– Звонил раз двадцать: заладил, что попугай: оставь меня в покое, сам задавил, сам и расхлебывай! День-деньской в райцентр мотаюсь, пороги обиваю. Бюрократов развелось, вот бы кого к ногтю. Объясняю: покойного родной брат знать не хочет, а я ему ближе брата. Без толку. Выдаем только родственникам, говорят, а вам раньше надо было думать, спохватились, когда документы оформили. Чер-те что! Завтра снова поеду.
– Погоди. А если делегацией нагрянуть: друзья, соседи, Режиссер с женой? – Соседом погибшего был бывший кинорежиссер, за которым с легкой руки Вована и укрепилась кличка. Вовка часто хаживал к ним.
– Хорошо бы. Тетя Валя, беру на себя друзей, а ты уж с Режиссером перетри, ладно? И скорее бы, а то закопают, не спросят.
На следующий день поехали делегацией. Сухощавый мужчина (вобла сушеная, как окрестил Леха) воззрился на них холодно-недоуменным взглядом бусинок глаз в белом одеянии коротких ресниц:
– Сколько можно говорить одно и то же: на похороны выделено десять тысяч рублей, и тело, кстати, уже увезли на кладбище.
Леха побелел:
– Как увезли?
Заглянул в бумаги:
– Да вот, Сергеев Владимир подлежит захоронению на старом кладбище, место в квадрате четыре: это ближе к лесу, номер двести тридцать четыре.
– Понятно, – сказал Режиссер, – с каждого мертвеца по десять тысяч в карман. Думаешь, Вовку в гроб, пусть хоть самый дешевый, положили? Нет. На саван и то пожидятся.
– Я вызову охрану, будете оскорблять людей на рабочем месте!
– Тля, – вырвалось из Лехиной груди, – нелюди!
– Тише Леша, идем. Мы сами отыщем могилу и прибьем дощечку с именем, датой, фотографией. Будет как у людей. А эти… – Валентина Павловна потянула Алексея за рукав.
Вернулись