Но не довелось этой ночью насладиться отдыхом и Бон Ли, и всему его воинству. «Спецназ» Чингиса обезвредил посты охраны вокруг лагеря, тысяцкие Субэдэй, Джебэ, Мухали и Боорчу со своими отрядами с четырёх сторон окружили спящий лагерь противника и стали в упор расстреливать живые мишени, хорошо видимые в свете костров. Тысячи тангутов бесславно полегли, прежде чем они сумели сгруппироваться вокруг шатра Бон Ли. В этот момент монголы одновременно ударили с севера и юга по лагерю, расколов дезорганизованное и значительно поредевшее войско тангутов на две половины. Ещё большая паника охватила тангутов. Свет от костров слепил им глаза, они не видели нападавших, но видели, как десятки, сотни их товарищей падали рядом с ними, поражённые меткими выстрелами из луков. Тангуты метались в двух кольцах окружения, спотыкаясь о трупы своих же воинов и помышляли уже не о сопротивлении, а о том, как бы сохранить свои жизни. А под самое утро два основных отряда Чингиса окончательно покончили с воинством Бон Ли, ударив одновременно с запада и востока. Тангуты были окончательно сломлены, раздроблены и рассеяны. И заработал закон Ясы. Любое сопротивление должно быть жестоко наказано. Кстати, на стороне тангутов сражался в этой битве один из ещё уцелевших отрядов татар.хана Ермока. Их монголы истребляли особенно жестоко. Лишь небольшой отряд конников тангутов, взяв в кольцо своего трусоватого военачальника с его гаремом, смог прорваться через кольцо нападавших и бежать с поля боя. Кинулись, было, монголы в погоню за ними, но Чингис звуками боевых горнов отозвал их назад и плетью показал на сопротивляющихся ещё татар в количестве двух-трёх сотен. У него с ними были свои, особые счёты. До конца своей жизни он так и не простил татарам смерть своего отца и гонений на свой народ. Вскоре покончено было и с ними. В плен попал раненый Ермок, внук бывшего Великого хана Тартура. Он бросился на колени перед Чингисом и слёзно просил того сохранить ему жизнь, но непреклонен был Великий хан:
– Твой дед был бешеной собакой, а ты его щенок! Не будет тебе пощады!
Он поискал глазами Пуркэна, своего «штатного» палача, и, позвав его к себе, брезгливо ткнул плёткой в сторону Ермока:
– Пуркен, его уже заждались на небесах!
Вжикнула сабля в руках палача, и скатилась голова татарина к ногам Чингисхана. Обвёл он пылающим взглядом окружившую его толпу:
– Повелеваю всегда только так поступать с каждым татарином! Предатели и подлые убийцы не должны топтать нашу землю!
Вскинули