– Это зуль, местное вино.
Заметив насторожённость во взгляде мужчины, она проворковала.
– Замечу тебе, о златокудрый пришелец, что этот напиток не каждому огуну дано попробовать. Давай отметим немаловажное для тебя событие. Ты попал в руки огунов и при этом тебе, можно сказать, гарантирована безбедная жизнь. Поверь, такое у огунов не принято.
Она приблизила к нему свое лицо, и, он отметил необычный цвет глаз – они были жёлтыми, как у лесной рыси!
– Пей, вино не отравлено. Тебя и без меня посвятили в то, что ты должен здесь делать, так что расслабься.
Она потрогала напрягшийся бицепс на его руке и восхищённо воскликнула.
– Ого! Хотя и огуны тоже не слабаки, но среди них нужно ещё поискать таких крепышей. Что ты всё молчишь?
Калинза откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на пленника.
– Совсем ещё мальчишка!
А про себя подумала: «У него и женщины, видимо, никогда не было».
– Выпей! Тебе будет гораздо легче, поверь мне.
Ким осторожно, кончиками губ и языка прикоснулся к тёплому боку бокала. Вкус напитка действительно был приятным и освежающим рот. Жрица пила зуль мелкими глоткамим, медленно смакуя каждую каплю. Русс, напротив, залпом осушил бокал и со сдержанным напряжением прислушался к себе. Последний раз, когда он брал в рот спиртное, было так давно…
Ему исполнилось четырнадцать, когда он, возвращаясь домой из тайги, попал в жестокую пургу. Он от усталости и холода несколько раз чуть не заснул в дороге, но всё-таки нашёл в себе силы дойти до дома. Мать, привычная к таким делам ещё при покойном муже, тоже заядлом охотнике, быстро раздела его догола, растёрла самогонкой и насильно влила в рот полстакана воняющей сивухой жидкости…
– Да расслабься ты! Здесь никого нет, никто нас не подслушивает. Мне доверяют, – грустно добавила она.
Легко соскочив со стула, жрица включила музыку, вновь наполнила бокалы и с лёгкой бравадой произнесла:
– Сегодня я на правах хозяйки буду ухаживать за тобой. Думаю, потом ты исправишься и станешь настоящим кавалером.
Второй бокал явно развязал ей язык. Она начала беспричинно и невпопад жестикулировать руками и подпевать неизвестной ему солистке, томно поющей о жестокостях любви. Ким и сам почувствовал, что бесшабашное веселье стало охватывать и его существо, заставив также беспричинно дёргать руками и глупо улыбаться. Грустная мелодия, вкрадчиво вливаясь в него, заставила подняться со стула и, галантно поклонившись, пригласить жрицу на танец. Они не сразу попали в ритм, но когда это произошло, он увидел в её глазах слёзы. Она спрятала своё заплаканное лицо, уткнувшись головой ему в плечо.
– Если ты хочешь остаться в живых, делай то, что я скажу. И когда огуны убедятся, что ты для них неопасен, они дадут тебе большую свободу.