– И мы пришли к тому, чего ты хочешь.
– Ты схватываешь на лету, Серис, – съязвил Раммак. – Ты второй человек в храме. Твои люди послушны, скажи им слово – и мы покончим с недоразумением. Мне нужно, чтобы храмы признали нового Царя Царей.
– Под недоразумением ты понимаешь Шакала? – спросил Каи. – Я скажу слово – и он тоже отправится в изгнание?
– Ты останешься, – пожал плечами верховный.
– Этого мало.
– Серис, ты святоша, но не говори, что ты слеп, – Раммак прищурился. – Ты был там, в городе. Видел людей. Им больше не нужен Шакал. Равно как и Атама, Усир, и все боги, которых ты вспомнишь. Единый благоволит беднякам, и толпе это нравится. Что бы сделал иль-Аммар? Побросал проповедников в ямы? Но такая охота никогда не кончится: на их место придут другие, а против всего города бессилен даже Царь Царей.
– Ты предлагаешь вовремя перебежать к победителю?
– В этом и заключается игра, – морщины смяли татуировку на лбу верховного. – Тот, кто играет честно, обрекает на смерть себя и других. Он слишком твердолоб, чтобы остановить кровопролитие.
Каи залпом осушил чашу и вытер со лба пот.
– Если бы не твоя игра по правилам, иль-Аммар был жив, – говорил Раммак. – И бунта бы не случилось. И пусть город готов вспыхнуть, всех смертей можно было избежать.
Каи отвернулся. На пару вздохов в садике воцарилось молчание.
– Что ты сделаешь, если я не соглашусь? – наконец спросил жрец.
– Я? – казалось, верховного удивил вопрос. – Я отпущу тебя в любом случае. Мое дело может выгореть, но твое проиграно. Твое божье войско в осаде на Песьей площади. Сделай то, что я хочу – и останешься при дворе. Нет… – он развел руками, – что же, у меня есть доводы и посильнее.
Его слова повисли в душном воздухе, а в голове Каи словно гудел собственный гонг. Дети? Самая сокровенная тайна, хранимая бережно, как священная реликвия… Боясь, что голос его выдаст, Каи вопросительно поднял брови, и Раммак уронил единственное слово:
– Сатра.
Он покинул верховного на переломе дня, когда солнце начинает понемногу клониться к вечеру. Столица дышала зноем. Ветер поднимал с мостовых бурые, как жевательная трава, облака пыли, только вездесущие мухи сновали в душном мареве. Пожалуй, лучшего времени, чтобы проникнуть в осажденный храм, не найти – в сезон засухи, после полудня… самая кровавая бойня стихает в это время дня.
– Что если нам не дадут пройти?
Каи бросил взгляд на мост, который все утро был ареной противостояния стражи и бунтовщиков.
– Они не посмеют, – отрезал капитан.
Жрец с сомнением покачал головой, но на него не обращали внимание.
За каналом они трижды встречали погромщиков: и беженцы, и ремесленники, и даже пара купцов в засаленных халатах… завидев вооруженный отряд, они зашевелились, но так и не вылезли из тени. Сандалии солдат зашлепали