То есть это вот это они подразумевали, говоря – «будет трясти»!
Дохлый, тухлый, съеденный и недопереваренный…
Я попыталась не задерживать дыхание и так откровенно не цепляться за поручни поскрипывающего в такт движениям корабля кресла. Поскольку, чем больше я вжималась в мягкую обивку, тем мрачнее становился сидящий напротив лорди. Его брови медленно сползали к переносице, а я серьёзно задумалась о судьбе экипажа этого злосчастного фархора.
Как же сложно жить, когда от каждого твоего движения зависят жизни людей, пусть и незнакомых…
Улыбнулась, стараясь уж совсем не скалиться, но все же передать помрачневшему иноземцу эмоциональное послание – «со мной все в порядке, это даже весело». Улыбнуться то улыбнулась, но потом сильно усомнилась в том, как именно это выглядит со стороны. Почему-то казалось, что больше всего это напоминает нервный срыв в апогее.
Лорди молча отложил приготовленный для экстренного случая пакет и, наклонившись, положил свою тёплую сухую большую ладонь на мою маленькую, вспотевшую и холодную. Сведенные на переносице брови медленно приняли своё обычно-спокойное положение, а в синих глазах мелькнула странная эмоция, которую я не успела рассмотреть, потому что в следующее мгновение иноземец улыбнулся в ответ, прошептав:
– Уже все.
И трясти действительно перестало. За стеклом иллюминатора замаячили многочисленные огни. Фархор, зависнув, медленно опустился на поверхность планеты. Я выдохнула. Не знала, что боюсь летать…
Посмотрела на поднявшегося лорди. Тот отстегнул мой ремень, затем, подав руку, помог подняться. Пристально осмотрел меня с ног до головы своими синими въедливыми глазищами. Отряхнул мою толстовку, молча заставил повернуться к нему спиной, что-то опять же стряхнул, ладонью разгладив помятую одежду. Затем вручил мне мою вездесущую сумку и, потрепав по волосам, направился к детям, чтобы проделать все тоже самое с без умолку галдящими карапузами.
Это мило…
Все ещё странно… но мило…
Перекинула сумку через плечо, мельком взглянула на возящегося с ремнями безопасности гебронца. Пиксли слегка светился, но, кажется, теперь это будет его обычное состояние. Тадакам уже успел вернуться в горшок и сейчас расправлял свои ветки, поочередно прихлопывая взволнованного иноземца мясистыми листьями. Пиксли от шлепков вздрагивал, но не возмущался. Видимо, выгода от такого рода отношений превышала испытываемые неудобства.
В салоне появилась собранная и серьезная та самая бортпроводница. Она оценила цепким взглядом происходящее и, справившись с удивлением, в которое ее вверг вид заботливо хлопочущего над детьми лорди, кинулась туда, где ее помощь была действительно необходима, а именно, к медленно впадающему в панику гебронцу.
Щёлкнул замок ремней безопасности. Пиксли вскочил и, схватив горшок с растением,