Второй евнух потер жирную щеку, с сомнением глядя на сбившихся в кучку женщин.
– Их тела еще хороши… Они, как выдержанное вино. Могли бы усладить немало мужчин. Груди не потеряли упругость… Особенно, вон, та… Посмотри, как она держится. За них можно взять двойную цену против цены Барейдина, если продать в Салхо, в притон к сводникам…
– Я вижу… Эти две перезрели, хотя и хороши. А третья…
Фарнах пристально смотрел на женщин, которых хотел отдать фригам. Они были высокого роста и хорошо сложены, как все дикарки земли Халибу. А женщина, о которой говорил Бакар, действительно, выделялась среди остальных. У нее была горделивая осанка, красивое лицо с высокими скулами и большими, немного раскосыми, глазами. Они были затянуты поволокой, сквозь которую пробивался ясный янтарный свет. В них не было страха, как у остальных. Скорее беспокойство и брезгливое презрение. Губы большого рта капризно морщились и были чуть приоткрыты. Нет, эту красоту лица нельзя было назвать особенной. И не в красоте было дело. Фарнах знал: это была врожденная, редкая, как божественный дар, особая женская чувственность, которая скрывалась в чертах лица этой женщины, сквозила в каждом ее движении, линиях тела, жестах, повороте головы, взгляде глаз. Он сразу это распознал. Женщина была еще вполне молодой, и из нее получилась бы отличная царская корова. Но ее грудь смутила старшего евнуха. Она была слишком мала, как у юной девочки. Выкормит ли такая грудь ребенка? Были и другие соображения. Сам, происходя из рода саринов, Фарнах хорошо умел считать и высоко ценил золотые полновесные монеты – мароны. Стать царской коровой могла любая молодая, крепкая женщина. Но не каждая годилась для службы в доме его двоюродной сестры Килии…
Лучше отдать ее на время фригам, решил Фарнах. Они собьют с нее спесь. А потом… Фарнах усмехнулся. В голову пришла еще одна мысль, как можно будет заработать даже больше маронов. Он всегда умел просчитывать на несколько шагов вперед. Ошибется в этот раз, или нет? Он что-то шепнул на ухо Бакару, тот хитро ухмыльнулся и кивнул головой.
– Нет, Бакар, для царских коров они слишком перезрели… – уже громко проговорил Фарнах. – А наших северных буйволов надо подкармливать, они застоялись. Пусть поездят на этих самках, а потом мы отправим их с караваном в Салхо. Продадим в какой-нибудь притон… Килия давно просит у меня зрелый товар из Халибу, она даст цену…
– Как знаешь. Пусть их объездят буйволы, это не помешает.
– Решили. Отправляй остальных. Этих оставим здесь… А я пойду заплачу Барейдину, он уже роет копытом землю, как его жеребец. Любит золото!
– Кто его не любит ?! – усмехнулся Бакар.
Он золото ценил не меньше, чем Фарнах.
Азира слушала чужую переливистую речь, прижимая к себе Астию. Что сделают с ними, отнимут ли у нее дочь, ее ребенка? Кому продадут? Куда погонят дальше? Она, как и все жители предгорий, знала, что угнанных людей Халибу продавали, подобно скоту