Вечером Лоринков, еле ноги волоча после дня, насыщенного в том числе и походом в «Макдоналдс», где не курят, что в Молдавии уже само по себе делает заведение привлекательным для посещения, садится на диван. Глядит в стену. Будешь читать, спрашивает сонным голосом жена, и, встрепенувшись, Лоринков отвечает, что да, только не почитает, а немного поработает, после чего в квартире гаснет все, кроме светящегося прямоугольника ноутбука. Садится к экрану. Ученые установили, читает Лоринков, что по ДНК мышей можно установить, откуда и как прибыли эти грызуны в ту или иную точку земного шара. Невероятное дерьмо. Зачем и для чего нужны такие исследования, думает Лоринков, после чего, устыдившись, предполагает, что, видимо, примерно таким же образом можно установить, и кто из нас откуда прибыл. Читает дальше. Ну и сколько ты там написал, бормочет полусонная жена, на что Лоринков отвечает тихонечко: т-с-с, т-с-с-с, и она снова засыпает. Поворачивается набок. Он продолжает читать.
Лоринкову приходит в голову остроумная догадка: а что, если и у людей так, и стоит, может быть, написать об этом забавный фантастический роман с уклоном в постмодернизм? Он спешит записать эту мысль, сопроводив ее язвительным «ха-ха». Как было бы смешно, думает Лоринков, покачиваясь на табуретке: вот, предположим, мой прадед сбил американского летчика, который ухаживал за бабушкой мужа одной из моих герл-френд, уехавшей с родителями в Америку, а ее муж – партнер отца работодателя одного из приятелей моей жены. Ну и сплетения, думает Лоринков. Такое только в книгах бывает, думает Лоринков, потирая глаза, которые почему-то печет третий день, хотя почему «почему-то», тут как раз все вполне понятно. Глаша плохо спит.
18
Котовского, пойманного в лесу за Вадул-луй-Водами, везут в Кишинев, чтобы там предать честному суду, Григорий лежит в повозке, и над нею поднимается клубами жирная горячая пыль, потому что дождь в крае последний раз был только в вечер его поимки. Толпы безмолвствуют. Когда полиция с пленником проезжает через населенный пункт, на дорогу выходят крестьяне, – поглазеть на Котовского, – но ни радости, ни печали он в их глазах не видит. Хорошо, родителей нет. Отец Григория, не вынесший судьбы сына, умер от удара в благословенном 1915 году, а мать ушла за отцом спустя каких-то два месяца, вот пример голубиной любви, думает Григорий, так и не обзаведшийся женщиной. И никогда не обзаведусь. Котовский думает об этом без горечи, прилаживая свое исхудавшее тело к твердому дну телеги, на которое господа полицейские даже шинель худую не