Четвертого мая тридцать девятого года советник посольства Германии в Советском Союзе Типпельскирх в телеграмме № 61, отправленной в Берлин, докладывал:
«Назначение Молотова наркомом иностранных дел при сохранении за ним поста председателя Совета Народных Комиссаров было с большой помпой объявлено советской прессой в форме Указа Президиума Верховного Совета. Об отставке Литвинова извещалось на последней странице в крохотной колонке под рубрикой “Хроника”».
Эта внезапная смена министров иностранных дел СССР вызвала тогда удивление, так как Литвинов находился в центре переговоров с английской делегацией, а на первомайском параде стоял справа от Сталина, то есть не было ещё признаков шаткости его положения.
В советской прессе – никаких комментариев. Наркомат иностранных дел не даёт разъяснений представителям прессы. Поскольку Литвинов принял английского посла не далее как 2 мая и накануне был назван в газетах почётным гостем на первомайском параде, его отставка, видимо, явилась результатом неожиданного решения Сталина. Вероятно, это было связано с возникающими в Кремле разногласиями во взглядах на переговоры, проводимые Литвиновым. Тем более что меры, предпринятые Генеральным секретарем ЦК ВКП(б) Сталиным для улучшения отношений с Германией, уже вошли в фазу разработки.
«Молотов (не еврей) считается ближайшим соратником Сталина. Его назначение должно стать гарантией, что внешняя политика будет проводиться в строгом соответствии с идеями Сталина», – подчёркивала зарубежная пресса, отмечая при этом сдержанность нацистской пропаганды в оценке событий, происходящих в СССР.
Отдельные информационные агентства отмечали также, что в немецкой прессе прекратились нападки на Советский Союз, сообщения стали более объективными, деликатные вопросы не затрагивались.
Политики осторожно комментировали действия СССР на международной арене. Полагали, что судить о них преждевременно. Высказывали мнение, что они могут быть лишь мерами, вызванными тактическими соображениями. В то же время и немецкие, и советские дипломаты старались убедить друг друга в отсутствии оснований для изменений в политике обоих государств.
Немцы вели себя хитрее. Как бы мимолётными замечаниями провоцировали советских собеседников на откровенный разговор об их собственной точке зрения или о позиции Советской страны в целом. Немецкие дипломаты при каждом удобном случае пытались внушить советским партнёрам, что экономические переговоры ими ведутся со всей серьёзностью, что их намерения придти к соглашению с Советами всегда были искренними. Прямо говорилось, что успешное завершение экономических переговоров будет способствовать улучшению политической атмосферы в отношениях между государствами.
Переговоры на высоком