Бабушка смеялась сквозь слёзы. Обещала, что дед оформит свою досрочную железнодорожную пенсию и к вечеру вернётся. Больше он не будет уходить затемно из дома. Не будет сгружать с дрезины и укладывать поверх насыпи огромные просмоленные шпалы для узкоколеек. Купит вторую корову и будет заниматься хозяйством… Облегчённо вздохнув, я вытерла нос бабушкиным фартуком. Выходит, дед всё время сможет быть рядом со мной. Теперь понятно, зачем он «пошёл под старость».
Зима была длинным праздником, потому что дед всё время был рядом.
В ту зиму у меня впервые появился свой дом. Дед два дня вырубал его в сугробе рядом с коровником. Сначала железной лопатой прорезал ходы в горе слежавшегося снега, а потом деревянной лёгкой лопаткой аккуратно открывал окна и вытёсывал двускатную снежную крышу. Все младшие Самойловы приходили поглядеть. Долго стояли и молча смотрели десятью одинаковыми глазами. Светло-зелёными, с чёрным крапом, – как спелая антоновка, отмеченная точками пронырливой гнили. Не сговариваясь, повернулись и ушли. После того долго не звали меня гулять, но я этого даже не заметила. Новое занятие отбило у меня охоту ко всем прежним играм: мы с дедом начали читать.
Наверное, если бы меня учили читать, как положено, с букварём, дело затянулось бы на долгие месяцы. Но дед просто взял из книжной тумбы крайний том, открыл первую страницу, и стал показывать буквы. Я их переписывала в тетрадку. Тем буквам, которые я запоминала не сразу, дед пририсовывал синим карандашом смешные тонкие ноги или хвосты. Буквы становились похожими на меня, мою двоюродную сестру Свету, на Витьку Самойлова или нашу собаку Шарку. Они оживали и уже не забывались. Буквы торопливо, подгоняя друг друга, выстраивались в слова. Вскоре одна за другой побежали вперёд страницы. Помню, что книгу дед открыл в начале поста, а незадолго до Рождества я уже начала читать свою первую сказку. Она так и называлась – «Ночь перед Рождеством». В окна с морозным треском ломилась декабрьская метель, бабушка вязала возле печки, а я, с книжкой на коленях, сидела рядом на низкой скамейке и громко читала вслух. У нас дома всегда говорили громко, потому что после контузии дед перестал слышать довоенные голоса. Только бабушкины слова он умел различать, даже если она ворчала сердитым шёпотом. Дед подкладывал в печку дрова, смотрел на меня синими весёлыми глазами. Многое в сказке деду было также непонятно, как и мне. Но он наслаждался волшебством, невидимо спрятанным в этих строчках.
…Зря