– Будет сделано, Ваше Императорское Величество.
– Вы свободны.
На улице наступили сумерки. Зажглись огни, и река за окном стала тёмной. Всё же война. В глубине души Александр чувствовал, что его самолюбие уязвлено и результатами вынужденного мира, и унизительными поражениями под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау, Фридландом. Кто мог подумать, во что для Европы превратится эта кровавая комедия восемьдесят девятого года? Монархи Англии, Австрии, Пруссии, Италии, Испании, России потешались в те дни над Парижем, где головы аристократов сыпались с плахи, как горошины из прохудившегося мешка. Всем казалось, что подлая чернь, захватившая власть и выкинувшая Бурбонов с трона, сейчас напьётся крови и, одумавшись, будет умолять их вернуться. Ведь к этому поначалу всё и шло. Откуда взялся этот коротышка-артиллерист, не просто оседлавший эту взбесившуюся толпу, но и выкинувший из Тюильри сначала Барраса, а потом и вообще поставивший жирный крест на Директории.
Александр вспомнил рассказ старого екатерининского генерала Заборовского, как в тысяча семьсот восемьдесят восьмом году, будучи младшим лейтенантом артиллерии во французской армии, Бонапарт подал прошение о переводе на русскую службу. Тогда Россия воевала с Турцией и по указу Екатерины Великой иностранные офицеры принимались на службу с понижением в чине. Бонапарт, как рассказывал Заборовский, в бешенстве отверг это условие, заявив на прощание, что в прусской армии ему дадут чин капитана.
И вот теперь вся Европа лежит у ног этого жалкого, нищего лейтенанта, ставшего императором Франции. С полдюжины европейских престолов занимают его родственники и такие же безродные выскочки. Король той самой Пруссии, где он мечтал о чине капитана, униженно умоляет не отнимать у него земли. Александр нахмурился. Вспомнился отец, несчастный император Павел… Его называли «последним рыцарем Европы». Он всерьёз предлагал монархам этой самой Европы, в случае каких-либо обострений отношений между государствами, не начинать войн, а решать спор на дуэли между… самими монархами! Раздражительный, тщеславный и желающий управлять всем, отец по-настоящему сблизился с самозваным коротышкой и даже состоял с ним в регулярной переписке. Бонапарт верно прочитал характер отца. Он сделал то, что окончательно сразило русского императора прямо в сердце – вернул шесть тысяч пленных, предварительно пошив им новые мундиры, причём сделал это за счёт французской казны. Результатом этого рыцарского жеста стал их договор о завоевании Индии, этой дойной колониальной коровы англичан.
Смерть Павла от рук заговорщиков поставила крест на этом завоевании. Александр, став императором, отозвал русские войска, и в отношениях с Францией наступило похолодание. Вспомнился март девятьсот четвёртого. Весть о расстреле герцога Энгиенского во рву Венсенского замка облетела тогда все