Хорошее настроение быстро испортилось, когда руководитель отдела отчитал его за опоздание на пятнадцать минут и оштрафовал. Николай вздохнул, готовясь к долгому и безрадостному трудовому дню.
***
Ездить в метро Николай очень любил. Там он чувствовал себя невидимкой, и чем больше было людей вокруг, тем более незаметным он себя ощущал. Если ты не наступаешь никому на ноги и не привлекаешь внимание, то никому до тебя нет дела.
Николаю нравилось ехать в вагонах подземки. Мерное покачивание убаюкивало, а в старых вагонах на зелёной ветке ещё и царил уютный полумрак, в котором было хорошо, спокойно, словно на руках матери. Ему также нравилось, что пока он едет в метро, он как будто становится никем. Он не студент заочного отделения с хвостами за зимнюю сессию; он не работник колл-центра с копеечной зарплатой, за которую он смена за сменой выслушивает жалобы на нерадивых курьеров; он не сын вечно усталого и всем недовольного отца или пасынок его новой жены, ленивой, глупой, эгоистичной и жадной. Нет, в метро Николай мог быть никем, мог оставить все свои тревоги и обязательства там, наверху, за тяжёлыми стеклянными дверьми с внушающей тревогу надписью “Выхода нет”.
Сегодня Николай закончил работу пораньше, чтобы успеть заехать перед учёбой домой и немного вздремнуть. Ну, или не домой, а в квартиру напротив, ключи от которой топорщились в кармане джинсов.
По понедельникам днём в метро было не так много людей, и Николай без угрызений совести занял место на сиденье. Он ехал, уставившись в окно вагона и глядя сквозь своё отражение на темноту туннеля и мелькающие вдоль него провода. В наушниках звучало что-то про медикаменты в исполнении группы “Placebo”, но Николай не обращал на музыку внимания, погружаясь в особый вид транса, когда в мыслях царит белый шум, а все переживания затихают, отодвигаясь на задний фон. Молодого человека даже начало немного клонить в сон. В полудрёме он откинулся на спинку сиденья, опустил голову на грудь, чтобы в глаза не бил свет, и позволил себе соскользнуть в сон.
Вокруг снова, как и во сне прошлой ночью, растянулась мгла. Чёрная, непроглядная. Юноша снова барахтался в вязкой темноте. Ощутив, как сжалось в холодный комок нутро, Николай сквозь сон слабо застонал. Усталость суетливого утра и неприятного рабочего дня вместе с накопившимся утомлением от хронического недосыпа и стресса навалились на него, и молодой человек, сделав глубокий судорожный вдох, позволил телу погрузиться в тягучий мрак.
Густая чернота сомкнулась над ним, плотно окутав, словно обняв. Все тревоги, волнения и тяготы сразу же исчезли, уступив место блаженному онемению. Не было ни радости, ни грусти, ни боли, ни страха. Лишь пустота. Такая же чернильно-чёрная, как и окружавшая вокруг темнота. Николай сделал вдох, впуская жидкий мрак в себя, и растворился в чёрном ничто.
Покачиваясь вместе с вагоном на поворотах, подаваясь то вправо, то влево, когда вагон прибывал и отбывал со станций,