– Помоги…
На этот раз её услышали все, но никто даже не дёрнулся: все ждали команду Фомы.
Вдруг в нескольких метрах от старухи колыхнулись листья папоротника, и туман прошила быстрая тень. Через мгновение что-то глянцево-чёрное, отражавшее огни факелов, вылетело и ткнулось старухе в голову, обволакивая её почти целиком. У Фомы мелькнула мысль, что проблема решилась сама собой, ибо если до тебя добрался ненасыть, то шансов выжить – ноль. Это отродье Опаляющего выжигало глаза и впрыскивало через глазницы, рот, нос – любое неприкрытое отверстие в теле жертвы – кислоту, которая почти мгновенно превращала внутренности в удобную для всасывания кашицу. Но старуха снова удивила: под ненасытью полыхнуло голубым, и она будто нехотя ослабила хватку, соскользнула и исчезла в пелене тумана.
– Ведьма… – пробурчал Фома с непонятной интонацией, одновременно уважительной, неодобрительной и опасливой. – Вытаскивайте её.
С одной стороны, видеть ведьму рядом ему не хотелось совершенно, с другой, дать ей погибнуть у себя под стенами тоже нехорошо. Фома в проклятия не верил: одно дело тварь сжечь, пусть даже непонятно как, и совсем другое порчу наслать или что-нибудь этакое, из детских сказок. Но, во-первых, многие стражники с ним бы не согласились, во-вторых, чёрт его знает, чего эти ведьмы умеют на самом деле, а чего нет, а в-третьих… В-третьих – ребёнок у неё за спиной. Детей оставлять на корм гадам Клоаки – последнее дело.
Со стены снова полетели канаты, только теперь с концами, завязанными в кольца.
Старуха явно знала, что с ними нужно делать: схватила один и потянула ниже, к ногам, прижалась всем телом, вцепилась руками и прохрипела:
– Тащи!
Стражники дружно потянули канат, быстро-быстро перебирая руками, и старуха взлетела над землёй, кружась вокруг своей оси, ударяясь об стену то боками, то головой, то привязанным ребёнком, сдирая кожу и теряя лохмотья одежды.
Когда её дотянули до самого края стены, стражники застыли в нерешительности – дотрагиваться до старухи голыми руками никто не захотел. Все видели, как она расправилась с ненасытью, да и то, что она ночью умудрилась прорваться через топь впечатляла, а насколько она при этом в своём уме и не шибанёт ли по ним чем-нибудь нехорошим, непонятно.
Но старуха не стала ждать, пока ей помогут, отпустила верёвку, ухватилась за край стены, подтянулась и перевалилась через парапет, но не свалилась мешком, а встала на ноги, подобралась, пригнулась и замерла в подобии боевой стойки, внимательно смотря на окружающих её стражников. Хотя, если присмотреться, можно было заметить, что всё её тело дрожало от напряжения, а в глазах, тёмных и мрачных, плескались изнеможение и отчаяние.
– Успокойся, хотели бы тебя убить, просто не кинули бы верёвку, – проговорил Фома, сделав шаг вперёд и сложив руки на груди, и, чтобы сразу внести ясность, продолжил: – Я ведьм хоть и не люблю, но и за врагов вас не считаю. Люди всё ж таки.
Старуха посмотрела Фоме