Я всегда с первого класса интересовался историей детей планеты. Я прочитал роман "Повелитель мух". "Мухи"в романе – это дети. То, что происходило в романе – происходило в детстком доме. Мы были никому не нужными "мухами".
Я был изумлён, когда прочитал, что Пророк Мохамед полторы тысячи лет назад Законом приказал собирать брошенных детей и по решению старейшин передавать их в приёмные семьи. Пророк Мохамед имел тяжёлое детство, и он знал – как тяжело жилось детям, особенно брошенным.
Пётр Первый издал Закон, по которому любой матери, убившей своих детей, грозила смерть. И сам отрубил палашом голову Марии Гамильтон, фрейлине царицы Екатерины.
Я всегда обращал внимание на "сявзку"мама – дети. И всегда видел одно – равнодушие матерей к своим детям. Родили ради моды, которую шестьдесят лет назад создали фильмы США.
Смешно было читать в старых советских газетах критику на фильмы США о том, что американские мамы в кино проявляли чудовищную любовь к своим детям. Я видел эти старые фильмы в интернете. В них было только вежливое отношение к детям. А в советском кино – грубые, равнодушные мамы. И вот теперь, спустя шестьдесят лет, в каждом фильме, если появлялась "связка"мама – дети, то мама обязательно проявляла к детям то, что высмеивала советская пропаганда шестьдесят лет назад.
"Я в сущности, конечно, не женат.
Но детей возможных воспитание
Я обдумывал как следут заранее...."
(Байрон. Поэма "Дон Жуан")
Если мама любит ребёнка, то почему она кладёт его в коляску, отдаёт няням, а не держит на своих руках? И оправдывает своё равнодушие к детям тем, что надо деньги заработать на него. А ребёнку нужна не еда, не одежда, а тепло своей мамы. И никто из детей не смеет "бросить стих, облитый горечью и злостью": "Ты ради моды родила меня! Тебе наплевать на моё будущее!"
Внизу в подвале был спортивный клуб, и я вышел в коридор. И не удивился тому, что по коридору прохаживалась очаровательная незнакомка, та, которая жила в "сталинском"доме.
Я с детстких лет привык к вниманию девочек и не обращал на них внимание. Я вновь прошёл мимо девушки, как мимо пустого места…
Когда я подходил к дому, в котором жил, то увидел Геннадия Петровча. На его лице была гримаса растерянности и страха.
– Женя, к вам пришёл участковый, вскрыл замок. Отдайте им деньги – и всё будет хорошо, – сказал Геннадий Перович, протягивая мне красную купюру.
Я молча отвёл его руку в сторону и быстро прошёл в подьезд.
В коридоре стояла Лахудра с модным ощером на лице, уперев кулаки в бока.
– Не хотел по – хорошему, будет по – плохому.
Едва я открыл дверь, как увидел сидевшего в кресле Хайло. Кресло он поставил в центре комнаты, а себя поместил в нём лицом к двери. В его лице, в его облике была "классика"бытия советского человека, строителя коммунизма, который однажды, наконец, возвысился над людьми.
Хайло сидел, чуть отвернув голову