– Тут нет ничего смешного. Я сегодня же ему напишу. Значит, эта малышка уже научилась отказывать мне в свидании. Нельзя грубить журналистам. Они потом отомстят.
В свою двушку, которую снимал после развода, Безана вернулся слегка навеселе. Фу, какая гадость. Он открыл холодильник, но внутри оказались только лимон с увядшими желтыми боками, затвердевший треугольник пармезана и поникшая головой брокколи, уставшая от выживания. Только баночки пива были в отличной форме, свеженькие и довольные. Надо бы заказать пиццу, но ему не хотелось. Он и так уже наелся бутербродами. И потом, еда в одиночестве всегда нагоняла на него тоску.
Открыв баночку пива, он плюхнулся на диван, и тот недовольно скрипнул ржавыми пружинами. Безана развязал красную ленточку и принялся читать заметки Пьятти, а закончив, снова свернул папирус в трубочку. Надо ей немедленно позвонить, вряд ли она станет возражать.
– Кнопочка? Вы уже спите?
– За кого вы меня принимаете? Еще только десять часов. Может, я и выгляжу моложе, но мне уже двадцать шесть.
– Значит, вы где-то гуляете с друзьями?
– Да нет, я дома.
– Как думаете, наш убийца нападал на других женщин до или после убийства? На женщин, которые потом выжили, как в случае с Верцени?
Илария помолчала, слегка выбитая из колеи. Ее тоже захватила эта история.
– Думаю, нет. Верцени жил в девятнадцатом веке, везде царила темнота и нигде не было камер. Он действительно все отрицал до последнего. И женщины, подвергшиеся нападению, не были уверены, что нападал именно он. А наш убийца, наоборот, действовал продуманно и рационально, он прекрасно знал, что сегодня некоторые вещи нельзя себе позволить. Любая из выживших жертв может дать показания, и добраться до него можно будет, проверив камеры наблюдения и данные с мобильных телефонов.
На этот раз помолчал Безана.
– Вы просто родились для криминальной журналистики, Кнопочка. Я знаю, теперь талант ничего не значит, но я просто обязан вам это сказать.
– Спасибо, Безана. Вы и дальше собираетесь называть меня Кнопочкой?
– Я влюбился в это прозвище. Знаете, иногда и журналисты влюбляются.
27 августа 1871
Настало время обеда, и молодой сельский врач Давиде Гарцароли навещал свою недавно родившую пациентку, когда услышал, что его кто-то позвал со двора. Давиде вытер лоб тыльной стороной ладони и выглянул в окно. Внизу стоял запыхавшийся мальчишка, Джованнино Ланци, его мокрая от пота рубашка прилипла к спине. Мальчик засучил рукава и сказал, что убежал, потому что он снова убил. Им нужен врач, который осмотрел бы труп. Давиде быстро спустился по лестнице. Со времени дела Мотта карабинеры постоянно держали его в боевой готовности, ведь если еще что-нибудь случится, им прямо на месте понадобится врач. Давиде не привык проводить экспертизы, а тем более анализировать трупы убиенных, однако врачей в Боттануко было не так уж много, а точнее – только он один. Поэтому он бежал изо всех сил. Гарцароли догнал мальчика, и теперь они бежали рядом. Сильному, хорошо тренированному Давиде было тридцать