Вера твердо решила беречь до поры имевшиеся у нее доллары и тратить их только на ребенка. «Левых» заработков в частных фирмах на жизнь пока хватало. Антонина Ильинична ее поддержала.
Отношения между ними складывались не безоблачно. Антонина Ильинична сокрушалась по распавшемуся Союзу, на дух не принимала реформаторов, не могла им простить своих «сгоревших» накоплений на сумму в четыре тысячи рублей. Гайдара она называла вампиром и винила во всех смертных грехах. Вера пыталась объяснить ей экономический механизм роста цен и распада Союза.
– Гайдар – просто честный кассир. Ему хватило мужества выйти к народу и сказать, что в кассе денег нет. Если бы он не пошел на либерализацию цен, было бы только хуже. Гораздо хуже.
Но Антонина Ильинична и слушать ничего не хотела.
– Нельзя было так сразу все менять, не спросив людей!
– А в семнадцатом году людей спросили, когда все поменяли?
Бедная Антонина Ильинична задохнулась от возмущения.
– Как же можно сравнивать?! В семнадцатом году все сделали для людей, чтоб все были равны!
– А что, у нас все были равны? – не сдавалась Вера. – Вот возьмем деньги. Одна и та же сторублевка стоила неодинаково в Москве и, скажем, у нас, в Сочи. Не говоря уж, например, о Салехарде.
– Как это? – недоверчиво нахмурилась Антонина Ильинична.
– Очень просто. В Салехард мясо завозили два раза в год – на майские праздники и на октябрьские. Все остальное время мясо просто невозможно было купить. Ни за какие деньги. То же самое с молоком, с маслом, с промтоварами. Мне один отдыхающий рассказывал. То есть в Салехарде, да и в других местах, сторублевка была условностью, а в Москве на нее хоть что-то можно было купить. Какое уж тут равенство!
– Ну и что? Зато в Салехарде можно было накопить денег, приехать в Москву и все потратить. Машину купить!
Вера покачала головой:
– За машинами люди в очереди стояли года по три, а человеку из Салехарда еще надо было в эту профсоюзную очередь пробиться. Так что одни и те же деньги имели разный вес. Все зависело от того, в чьих они руках.
– Зато теперь все равны. Ни у кого денег нет!
Антонина Ильинична так обиделась за семнадцатый год, что дулась на Веру весь вечер. Ужин прошел в тяжелом молчании, но, когда они разошлись на ночь, Антонина Ильинична