© Анна Б., 2024
© Анастасия Дроздова, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0062-6467-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
* * *
Капли горячей густой крови стекают по пальцам. Дым от огня щиплет глаза. Рано или поздно он потухнет, должен сам это сделать. И быстрые легкие шаги за спиной скребут по снегу пятками.
* * *
Черными земляными струпьями, с треском и шуршанием, дорога вылетает из-под колес автомобиля. Не дорога – одно название. Она пахнет холодной землей и соленым камнем, ведет за собой трудно и высоко. Заставляет напрячь все мышцы тела: ногу на педали, спину в сиденье, руки на руле. Я весь обратился в слух и сквозь закрытые окна силюсь поймать хоть какой-нибудь звук. Ветер дует злобно и гулко, я это знаю, но глаз не видит его движения.
На душе тягостная тоска, освещенная лишь одним знанием, как тонким лучиком, что изредка пробивается сквозь грозовые тучи и туман. Тоска колет меня острой иглой, словно пытается пробраться в самую глубь. Въезжаю на узкую горную тропу, чуть не застреваю, погружаясь всеми колесами в жижу, но внедорожник скрипит и со злобным рыком выносит себя из грязи.
Все вокруг словно умерло или спит. Снег местами чернеет, всюду и для всех пахнет сыростью и пустотой. Но для меня здешнее зимнее небо даже в такие пасмурные дни уникально: чистое, яркое, болезненно прозрачное – будь оно серым, сизым или даже синим. А рядом, сбоку от меня, быстрое, чуть заметное дыхание.
* * *
– Лука, Лука, – кричит мне Женщина. Именно Женщина, с большой буквы, потому что для меня она – все. Для меня, маленького, она самое важное, главное, любимое, почти что богоподобное существо. Кроме нее, у меня никого нет. Кроме меня, у нее никого нет. Я называю ее Баба́. Каждый раз ставя ударение именно на последнем слоге, потому что она меня так научила, а спорить запрещено. Баба пахнет дымом от костра, чем-то сладко-медовым, горными травами и огнем, который должен был бы кипеть в ее крови, родись она в нашей семье – точнее сказать, в роду. Но она была лишь женой моего деда. Произносить его имя вслух мне запрещено.
Когда она берет меня за руку, всегда говорит, что чует отголоски того пламени, что передал мне мой отец, а ему – его отец. Но ни огня, ни отца, ни деда больше нет. Есть только я и Баба.
А говорить о том, что произошло, мне тоже запрещено. Мои отец, мать, брат и сестра – я почти не помню их лиц, запаха кожи или звука голосов, в памяти только жар тела. Правда, его не было у мамы. А вот любое прикосновение к брату, сестре или отцу – это как схватить уголь голой рукой. Не больно, только горячо. Баба всего один раз сказала, что этот огонь пошел от деда нашего деда – значит, очень давно. А когда его не стало, то весь огонь перешел понемногу в каждого из нас. И больше всего досталось мне. Наверное, это потому, что все остальные умерли. Мои волосы, кожа и глаза выгорели от него. Они цвета пепла, как у деда, но говорить об этом вслух мне запрещено. Наверное, я тоже мертв, как и все остальные, с той ночи, когда мне стало восемь. Баба рассказала мне, как все было, ведь я сам не помню. О своих воспоминаниях мне думать нельзя – запрещено.
* * *
Я резко проснулся и увидел, что в комнате пусто. Кровать старшего брата была все еще заправлена. С сестрой мы никогда не жили вместе – мама так велела.
– Вы разные, Лука. Не нужно вместе. Лучше живи с братом – всяко веселее, – сказала мама, проведя по моей макушке рукой, в которой не было огня, ведь она не из моего рода.
– Она здесь чужая, – постоянно говорила Баба и каждый раз в такие моменты отворачивалась от отца.
А я любил маму от этого еще больше. Видел, что папа будто бы специально ее радовал, словно назло, из упрямства: любимые лакомства, цветы на столе, смешные истории, обнимал в доме так, чтобы никто не видел, но только не я. Зато мне никогда не приходилось слышать, чтобы мама и папа спорили. Мама только улыбалась и молча выходила из комнаты. А папа хмурился, потом вставал и шел за ней. Мама однажды попросила нас не подходить к их комнате после того, как все пойдут спать. И мы не делали этого, потому что не хотели ее расстраивать. Даже дали обещание.
И вот я почти готов нарушить его. Слезаю с кровати, быстро выбегаю из комнаты и иду искать сестру. Но в ее комнате, с видом на мамин любимый луг, тоже пусто. И на лугу пусто. Я обегаю весь дом, но в нем тишина. Она меня пугает, так не должно быть.
Слышу, как кричит Баба с улицы. Бегу туда и по пути ударяюсь мизинцем о порожек с гвоздем. По ноге прокатывается волна боли, и вот уже позади меня остается кровавый, еле заметный в темноте след. Содрал кожу, наверное. Продолжаю шлепать босыми пятками по холодному полу и оказываюсь