Впереди каньон резко расступался, открывая широкую каменистую долину, и Сирко заметил, что у сосновой рощи к их дороге пробивается еще одна колея, сбегающая с правого склона. На ней-то и появился небольшой отряд польских гусар, окружавший довольно скромный обоз из кареты и трех повозок.
– Отряд полковника Сирко с обозом! – рванулся к гусарам Гуран. – Кто такие?! Куда держите путь?!
– Ротмистр гусарского полка кварцянского войска Радзиевский, – доложил офицер подъехавшему вслед за сотником Сирко. – Приказано сопровождать до Каменецкой крепости подданную французского короля графиню де Ляфер с ее обозом.
– К крепости? – переспросил полковник. – Сопровождать? Мой отряд движется туда же. Что, графиня настолько важная особа?
– Два года назад бежала из Франции, где до сих пор воспринимается как участница заговора против кардинала Ришелье. Неудачного, следует сказать, заговора.
– Ого! Оказывается, графиня еще и слывет заговорщицей! Теперь она считает, что кардинала Ришелье удобнее всего интриговать, сидя за стенами подольской крепости на Украине?
– Господин полковник… – укоризненно посмотрел на казака ротмистр. – Кардинал Ришелье давно умер. И теперь, как и все кардиналы-предшественники, по воскресеньям мирно беседует с самим Богом.
– Неужели действительно умер? Вот видите, как долго к нам в степь идут вести из Парижа, – нашелся Сирко. – Значительно дольше, чем из степи в Париж. Надеюсь, умер он своей смертью, без помощи графини де Ляфер?
– Своей, как это ни странно.
– Понимаю. По этому поводу у графини траур. Плач отшельницы на стенах пограничной крепости, – продолжал мрачно иронизировать полковник, с любопытством поглядывая при этом на карету. Графиня все еще не появлялась, однако присоединение к ним отряда Радзиевского все же обещало скрасить их утомительное путешествие под заунывный скрип повозок. – Или, может быть, теперь она плетет заговор против нового кардинала? Кстати, кто этот несчастный?
– При дворе несовершеннолетнего Людовика XIV первым министром Франции является кардинал Мазарини. На которого регентша короля, королева-мать Анна Австрийская, так упорно не уживавшаяся с Ришелье, теперь просто молится, – с не меньшей иронией просветил далекого от европейских дел казачьего полковника Радзиевский.
– Вижу, графиня де Ляфер потратила немало времени, посвящая вас во всевозможные дела и тайны парижского двора, ротмистр, – улыбнулся обычно сдержанный Сирко. Скуластое худощавое лицо его с изогнутым тонким носом казалось настолько же привлекательным, насколько и мужественным. Однако улыбка редко нарушала степную гармонию его евро-азиатского облика. – Хотя мне не совсем понятно, – не обращал он внимания на побагровевшее лицо ротмистра, – почему, в таком случае, заговорщица