Уже глубокой ночью, опознал два, и наконец-то разобрался с последним. К тому времени сил совсем не осталось, глаза горели, словно в каждый насыпали по горсти раскалённого песка, голова трещала и гудела, пришлось всё бросить и ползти спать.
Не помню, как добрался до своей комнаты, но заснул прямо в одежде, едва присев тут же рухнул на кровать. Поспав всего пару часов – за окном ещё было темно, вернулся обратно в библиотеку и продолжил работать.
К рассвету я уже точно знал, какое плетение не позволяет вносить изменения в функционирование артефакта, но понятия не имел, как его взломать. Чертыхнувшись, потёр глаза и поплёлся на конюшню. День предстоял тяжёлый.
********
Крепкий каменный сарай, который превратили в конюшню, находился шагах в пятистах от главного здания. Войдя туда, увидел одного Зеппина и трёх лошадей в стойлах. Значит его напарник уехал, и он тут один. Уже легче, хотя я не обольщался. Мои «великие» победы над неуклюжими умертвиями, пусть и над шестью, не повод наплевательски относиться даже к одному опытному бойцу. Я вполне допускал, что может так случиться, что мы вцепимся друг другу в горло. Мне совсем не хотелось снова ему проиграть, как видимо это сделал Закария.
Первое занятие прошло довольно успешно. Вежливо поприветствовали друг друга, перебросились несколькими пустыми фразами, в неосознанной попытке наладить контакт и прощупать оппонента.
Дозель хотел сразу усадить меня в седло и начать выездку, я же требовал начать с азов – как запрячь, как ухаживать, чем кормить. Он пытался возражать, мол «не барское дело», но услышав, что я планирую иногда путешествовать инкогнито и должен уметь обходиться без слуг, пристально глянул на меня и уважительно кивнул.
Уже через несколько занятий мы начали совершать небольшие выезды, с каждым разом всё дальше. Ездили в основном не спеша, коротая время за беседой.
Сперва он держался настороженно, опасаясь, что я помню про его вероломство и попытаюсь прикончить. Я же делал слегка придурковатый вид и большие глаза ребёнка, впервые постигающего мир, не забывая крепко держаться классической легенды образца: «тут помню, тут не помню…»
Он постепенно расслабился и даже стал поворачиваться ко мне спиной. Занимался моим обучением с большим желанием, так же охотно рассказывал бесчисленные истории о своих постельных подвигах и бесконечных приключениях его бурной жизни. Может и привирал немного, но слушать было очень интересно – травить байки он был прирождённый мастак.
Если не считать, что эта мразь заманила в ловушку и обрекла на смерть молодого парня, в остальном, Зеппин Дозель оказался не таким уж плохим мужиком. Довольно циничным, прижимистым, охочим до выпивки и женщин, не способным «отдать жизнь за ближнего»,