Генезис платоновской философии. Первый том, вторая часть. Франц Суземиль

речей и, подобно своему брату Полемарху, обратиться к философии, чтобы его возлюбленный, как его в шутку называют, Федр, больше не колебался между двумя направлениями, а посвятил себя исключительно философской любви и ее продуктам, философским речам – снова аллюзия на связь между искусством слова, о котором идет речь во второй основной части диалога, и любовью в первой. Полемарх упоминается здесь, вероятно, для того, чтобы дать хотя бы ощутимое указание на надежду, что это желание может исполниться в Лисии, несмотря на его зрелый возраст и, следовательно, уже слишком решительно нефилософское направление, благодаря примеру и влиянию его ближайшего кровного родственника.

      Переход ко второй части теперь не может быть простым из-за изменившейся формы изложения; диалектическое исследование теперь занимает место мифа, диалог – место непрерывных речей. Поэтому необходим промежуточный диалог.

      VII Переход ко второй основной части диалога

      Федр идет в своей надежде гораздо дальше, чем хотел бы Сократ, а именно: Лисий, возможно, вообще воздержится от написания речей, поскольку один государственный деятель недавно упрекнул его именно в этом. Мы уже знаем из «Менона и Горгия», p.519E.f., из примера Анита и Калликла, о презрении государственных деятелей к софистам, которое распространялось и на риторов и ораторов, воспитанных в их школе, независимо от того, писали ли последние безвкусные эпидейктические речи для упражнения или для чисто эстетического удовольствия, или судебные речи за деньги для использования другими, и мы также знаем из заключения Эвтидема, что, наоборот, ораторы ставили себя выше государственных деятелей, наконец, мы знаем, что имя софистов уже слишком опозорилось, чтобы ораторы не пожелали избежать его, тогда как их имя, как мы видим из этого отрывка, уже означало почти то же самое в устах государственных деятелей, и Платон также явно хочет поставить их вместе с софистами, как в отношении внутренней ценности их интеллектуальных продуктов, так и, в частности, в отношении приобретения денег, причиной которого они их делали. Но как он уже показал в «Меноне», что государственные деятели общего типа были детьми одного и того же ума, так он повторяет это и здесь, причисляя их к ораторам в отношении законов и песнопений, которые они провозглашали и публично записывали. Уже одно это доказывает, что они ни в коем случае не считают сочинение речей само по себе предосудительным, хотя и создают видимость этого; Но пример более древних государственных деятелей и законодателей, таких как Ликург, Солон и Дарий, которые приобрели заслуженную и прочную славу благодаря написанным ими законам, доказывает еще больше, а именно, что само по себе сочинение речей действительно не является бесславным, Ни говорить, ни писать, если это делается только в похвальном смысле, а когда это так, будет рассмотрено во второй части, и для этого не только Лисий, но и все