– Во имя Судьбы! Что случилось? Доминус, что случилось… – бормотал хозяин таверны, круглолицый рыжеволосый толстяк, протягивая к гостям руки.
– Ничего хорошего, – буркнул Зосим. – Обычная предвыборная кампания.
Посетители сбились у стены, позабыв о плошках с дымящимся супом. Клодий сидел на лавке, зажимая рану рукой. Плотно сжатые пальцы были ярко-красные. Сенатор тяжело дышал, по лбу крупными каплями катился пот.
– Это же наш Публий Клодий! – воскликнул один из погонщиков и, обернувшись к Зосиму, проговорил: – Если что, я с вами. У меня и меч есть. – Он выставил из-под плаща рукоять. Надо же, удивил! Нынче без оружия никто не отправляется в путь.
Зосим кивнул, давая понять, что помощь принимает.
– Клодий… Сенатор Клодий Пульхр… – повторил изумленно хозяин. – Да что ж такое… Да это же… наш будущий претор. А там кто? – Он указал на заложенную брусом дверь.
– Кандидат в консулы Тит Анний Милон, – сказал Зосим.
В таверне повисла тягостная тишина – лишь слышалось, как булькает в котле похлебка. Всем было ясно, что дело – смертельное в смысле самом прямом.
Зосим внезапно ощутил слабость и острую боль в боку. Тронул тунику. Ладонь тут же сделалась мокрой. Он ранен! Вроде как не опасно. Кожу только порезали. Но это ерунда. Только бы с патроном все было хорошо.
– Что теперь? – спросил Полибий, отирая лицо, – из раны на скуле шустро бежала кровь.
– Надеюсь, они уберутся в свой Ланувий, – проговорил Зосим.
– Что за ссань! Объясни! – сплюнул Полибий. – Зачем мы с ними сцепились? Видели, сколько у Милона гладиаторов? Да чтоб их посвятили подземных богам!
– В письме все дело. Патрону написали, что Милон выехал из Рима, с ним только тридцать человек, и эти тридцать – ни на что не годные домашние рабы.
– Тридцать! Да их там три сотни, клянусь Геркулесом! – Гладиатор, как всегда, преувеличивал. – А кто письмо привез? От кого?
– От народного трибуна Тита Мунация Планка, – сообщил Зосим. – Привез клиент Гай. Я еще с ним поругался из-за того, что он приказ нарушил и уехал из Города.
– Ну и где этот фекальный клиент? – Полибий огляделся. Ни Гая, ни Схолы в таверне не было – единственные, кроме Клодия, конные, они наверняка ускакали. – Гай! Собака! Отброс арены! Убью! Задушу голыми руками!
– Зосим! Помоги! – Клодий вытащил из ножен кинжал и протянул вольноотпущеннику. – Разрежь тунику.
Резать было несподручно, хотя кинжал был из хорошей стали и острый. Но ткань пропиталась кровью, щегольская бахрома слиплась сосульками. Кое-как расправившись с плотным сукном и обнажив рану, Зосим направился к очагу, погрузил клинок в огонь. Когда лезвие накалилось, Зосим вернулся к патрону. Клодий молча кивнул, стиснул зубы и вцепился пальцами в край скамьи. Зосим прижал раскаленный клинок к ране. Послышалось шипение, едкий запах горелого мяса смешался с аппетитным