Зосим прибавил шагу и нагнал хозяина. По левую руку от Клодия ехал на вороной фракийской кобыле Кавсиний Схола. По правую – немного приотстав, на низкорослой галльской лошадке трусил Гай Клодий, клиент, тот, что привез письмо. Этого клиента Зосим не любил – за лживость, вороватость и совершенно невозможную наглость, а еще потому, что Гай при каждом удобном случае стремился Зосима унизить. Завидовал: Зосим – вольноотпущенник, а Гай – свободнорожденный, но бывшему рабу хозяин доверял, а Гаю – нет. Не кому-нибудь, а именно Зосиму поручал Клодий покупать гладиаторов, знал, что вольноотпущенник не возьмет себе ни асса,[14] а к нечистым ручонкам шустрого клиента прилипнет, по меньшей мере, половина золотых.
Зосим ухватил Клодиева скакуна за повод. Жеребец захрапел, мотнул головой и глянул на вольноотпущенника лиловым сумасшедшим глазом, как на заклятого врага. Успокаивая, Клодий похлопал коня по шее.
– Доминус, давай вернемся и заночуем в усадьбе, – проговорил Зосим, глядя на патрона снизу вверх.
– Трусишь? – вместо хозяина спросил Гай.
– Не нравится мне затея с Милоном.
– А мне нравится! Эй, шагай веселей! – обернулся Клодий к рабам. – Иначе топать всю ночь придется. Уж, верно, девятый час.[15]
– Ну уж, не доберемся, – хмыкнул Кавсиний Схола и ударил пятками лошадь. – Мы до святилища Доброй богини доехали! – Он указал на старинный храмик у дороги. Слева и справа от святилища высились шатрами огромные пинии. Чуть поодаль громоздилась роскошная, отделанная мрамором гробница на высоком подиуме – куда выше и просторнее, чем храм. По другую сторону дороги расположилась харчевня, сама неказистая, но двери хорошие, дубовые. Крепкие двери…
Добрая богиня… Зосима будто холодной водой окатило. Как раз в этот момент он и увидел на дороге толпу, что двигалась им навстречу.
Милон? Что-то не похоже, что при нем тридцать человек. Больше. Гораздо больше.
– Кто это там тащится? – кривляясь, спросил клиент Гай. – Может, Помпей Великий?
– Это же наш друг Милон! – Схола зааплодировал и свистнул, как будто был в театре и на просцениуме появился его любимый актер.
– Друга Милона я всегда рад видеть! – с мрачной усмешкой проговорил Клодий.
– Неужели Милон станет консулом? – продолжал Схола. – Говорят, он три состояния истратил на театральные зрелища и бои гладиаторов, заискивая перед плебсом.
– Семьдесят миллионов сестерциев, – уточнил клиент Гай, который знал все, что касалось денег, особенно