Девчушка вдруг наклонилась, будто хотела поцеловать отцовскую руку, и впилась зубами в запястье. Тот зарычал от боли. Из дома выскочили две женщины, схватили девчонку и с трудом оторвали от сенатора. Почти одновременно – или на миг позже – рабы накинулись на Фульвия.
– Тащите его! – завопил сенатор, растирая укушенную руку. – Скорее! Скорее! – зверел он от своего же крика. Лицо его сделалось пунцовым, казалось, голова вот-вот лопнет.
– Я – Публий Клодий Пульхр. Остановитесь! Заговорщики еще не осуждены! Не сметь! – Клодий выхватил меч.
Но из кухонной двери вывалились еще человек шесть или семь; двое при мечах, виду самого дерзкого.
Те, что с мечами, напали на Клодия, не пробуя, однако, поразить, но лишь отвлекая, в то время как остальные вцепились в Фульвия. Клодий пытался удержать приговоренного, но рабы оторвали юношу от заступника и потащили по мостовой. Тело несчастного покрылось пылью и тут же во многих местах заалело. Юноша уже не сопротивлялся, обмякнув, он повис на руках рабов; голова свесилась, черные кудри купались в пыли. Кажется, он потерял сознание.
А девчонка каким-то образом умудрилась вырваться и кинулась к брату. Ее опять схватили. Она визжала, царапалась, кусалась.
Уже у порога клейменый принялся наматывать на шею юноши веревку.
– Это же твой сын! – крикнул Клодий хозяину дома. – Твой сын!
Сенатор обернулся к Клодию. Лицо его было и жалкое, и страшное.
– Отеческой властью его караю! – И, пригнувшись куда больше, чем требовала вышина двери, шагнул в дом.
Клодий кинулся следом, но дверь перед его носом захлопнули, он грохнул два или три раза кулаком по дубовой доске, но толку от этого не было никакого.
– И вправду, у нашей Республики голова совершенно гнилая, – пробормотал он. – Ее надо заменить. Но только не головой Катилины.
III
Когда Клодий вышел на форум, площадь была уже запружена народом. Вокруг храма Согласия блестели начищенные шлемы охраны. В толпе оживленно обсуждали последние события. Рассказывали о волнениях в маленьких городках, о том, что повсюду собирают оружие и вот-вот начнется восстание по всей Италии, а в Дальней Галлии уже якобы полыхает война.
– Это все из-за тех писем, что дали послам! – рассказывал дородный пожилой мужчина. – Галлы вновь явятся и сожгут наш Город! И в этот раз ничто не уцелеет, ни храм Юпитера, ни крепость на Капитолии.
Его слушали с ужасом, раскрыв рты, и верили каждому слову. Кое-кто даже суеверно косился на храм Юпитера, недавно сгоревший и вновь отстроенный Суллой. Мраморные колонны для нового храма диктатор привез из Греции.
– Надо казнить всех заговорщиков! У консулов чрезвычайные полномочия. Пусть Цицерон прикажет задушить негодяев! – поддержал старика парень лит тридцати, по виду и манерам – провинциал, недавно переселившийся в Город.
– Всем известны их имена! Сколько их?
– Четверо. Нашли четыре письма.
– Нет, предателей пятеро. Пятое