И они уже наступили.
– Сегодня для тебя ничего нет, – заявил мясник.
Сэммиш рассмеялась, а потом поняла, что он не шутит. Она жестом обвела разделанные туши овец, ягнятину и свинину, готовую в печь.
– После всего этого ваши ножи не затупились?!
Он отвел взгляд.
– О моих ножах побеспокоился один парнишка с Новорядья. Еще вчера принес, как новенькие. – Когда она не заговорила, продолжил: – Ты дважды не появилась в свой день. Два раза я лишался утреннего заработка, потому что не имел при себе инструментов.
– И я сказала, что искренне сожалею об этом, – защищалась Сэммиш.
– Сказала, сожалела – сожалею и я, – проговорил он. – Но парнишка с Новорядья, когда я нуждался, принес мне ножи, а нарубить котлету с помощью извинений пока как-то не получается.
– А шкуры? – цеплялась Сэммиш. – Они же идут кожевникам? Я могу туда их носить.
– Шкуры носит подмастерье кожевника. Для тебя пока ничего нет. Не сегодня. Может… может, на будущей неделе. Не знаю. Сильно не рассчитывай.
Она замолчала, пытаясь не показывать свое унижение и стыд. Правда была в том, что на его месте она, наверно, поступила бы точно так же. Помощник, который не помогает, хуже безрукого. Пользы от нее не было.
– Вернусь позже, – сказала она и ушла. Безвозвратно.
Она отбежала к соседнему дому, стуча по камням так, что заболели ноги. И дала зарок, что больше никогда не пропустит работу. Надо только покрепче за себя взяться. Что бы на нее ни взвалили, она найдет способ справиться со всеми обязанностями.
Стояла неделя празднества жатвы, улицы были забиты людьми. Возвращались отбывшие на фермы мужчины и женщины, а с ними в город поступали роскошные земные дары. Мимо прогромыхала запряженная мулом телега с грудой мешков и яблочным ароматом. Прилавки Новорядья ломились от тыкв и кулей с фасолью, трудно было даже протиснуться между ними. По углам детвора пачкала пальцы в корзинках с горками поздних ягод и лесных орешков в меду. Любая еда продавалась задешево, и у каждого водилась монета. Сейчас и еще несколько недель вперед притворяться зажиточным будет весь китамарский люд. Ну, то есть всяк, кто не зря тратил время и заработал лишку серебра с медью.
Плохо, что, видя знакомых счастливыми и при деньгах, Сэммиш чувствовала себя обделенной, но куда от этого денешься. Даже у Алис был тайничок с золотом, хоть она и клялась его не тратить. Кое-что про запас имелось у всех, кроме Сэммиш. Вспомнилось отцовское наставление тех времен, когда она была маленькой и жив был отец. «Посадишь мечты, поужинаешь снами». Он имел в виду «Не ленись», но ведь Сэммиш и не ленилась. В это лето она, как всегда, трудилась на совесть, только принимала в оплату не деньги. Когда Алис предложила серебро, и то не взяла. Хотела стать для Алис незаменимой. А теперь, когда вокруг сплошь