Альтруизм – усложненный эгоизм, думаю я солидарно с Сэнди.
Ты делаешь ее счастливой не для того, чтобы сделать ее счастливой – нет, от ее счастья ты сам получаешь счастье, и в этом кроется первопричина. Любовь к ближнему есть часть большой любви к себе. Я сам – сраный эгоист.
Жизнь – это аттракцион упущенных возможностей, думает моя девочка. Но она еще не знает, что то, что она называет жизнью – лишь часть куда большего пути. Странный путь в никуда – не исключено, что странный только в рамках грошовой человеческой логики.
Хочу, чтобы кто-нибудь скинул человечество с нагретого их высокомерием трона, думает моя несравненная. Она не понимает, что она, что я, ее мертвый муж, да и любой рожденный на земле, все мы – лишь часть этого испорченного механизма. И даже осознание этого факта не поменяет ровным счетом ничего. Мы воображаем себя чем-то большим, чем есть, и смысл жизни только в том, чтобы сделать реальность вокруг себя такой же реальной, как и наше воображение. Я представляю, что эту мысль вслух произнесли четыре сознания. Я не знаю, получилось у меня или нет, логично ли так подходить к вопросу управления чужими телами, но на всякий случай думаю:
«Все будет хорошо. Олег, он рядом, он всегда со мной. Он избавит меня от той боли, что оставил после себя его уход. Даже не уход – его перерождение…»
Я представляю себя чем-то большим, пока проговариваю эту фразу, и на всякий случай проговариваю эту фразу четыре раза…
Мне кажется, или тьма сознания исчезла? Надежда, горящая надежда, в огне которой нахожусь весь я – она принадлежит Сэнди – или мне?
Опять же, на всякий случай, я представляю, что эта надежда, чьей бы она не была, всегда – нет, не так – ВСЕГДА будет гореть в груди моей девочки.
И пока я занимаюсь мозговым штурмом, я особо не слежу за тем, что видит перед собой Сэнди. И когда я наконец решаю посмотреть, то понимаю, что Сэнди пришла обратно к Ривьере. Ривьера…
И только сейчас я обращаю внимание на воспоминание Сэнди, связанное с кокаином. Ривьера уговаривал мою девочку нюхнуть дорожку-другую этой гадости. Тогда моя девочка отказалась. Но сейчас, наряду с непонятной надеждой, я чувствую два желания, однозначно принадлежащие моей Сэнди – желание никогда не пробовать кокаин и желание его попробовать.
Я представляю, что разрываюсь на двадцать пять частей, чтобы с их усилием сконцентрировать эту непонятную надежду в теле Сэнди. Меня сносит волной противоречащих друг другу оценочных суждений, но я представляю себе, что твердо стою на своем. Я управляю своими частями. Все мои части запирают в сердце Сэнди неугасающую надежду. Я не знаю, получается у меня или нет, но радуюсь тому, что меня не выкидывает из ее головы.
Какой-то шум, доля секунды. Сэнди не успевает обернуться, на ее голове оказывается мешок. Ее глаза полностью во тьме.
Весь я полностью во тьме.
– Не шевелись, –