– Ира? – Моя первая любовь, и по совместительству, первая девушка.
Она кивает, хотя мой вопрос, очевидно, ее обижает.
Пока я думаю, почему из всех моих знакомых появляется именно она, слышу вопрос:
– Ми на кладовищі?
– Да, мы на кладбище.
– Значить, все правда… – В голосе Иры не наигранное сожаление.
– Что правда?
– До нашого села дійшли чутки. Так ти справді помер?
– Ага, – отвечаю я, и отвечаю наигранно несерьезно.
– Треба розповісти про це твоїй матері… – говорит Ира.
Я махаю руками, кричу:
– Навіть не думай.
Но Ира уже растворяется. А сам я думаю – зачем я орал? Ну узнает моя мать, что я умер, так и что с того? Я так старался вырваться из нищеты, что перестал общаться даже с родителями. А они, в целом, не плохие люди. Хорошо, что Сэнди ничего не знает о моем прошлом, думаю я, иначе то тепло воспоминаний, в которое перед сном я с наслаждением окунулся, было бы чуточку холоднее.
В том месте, где исчезла Ира, вспыхивает черный огонь. Я облегченно вздыхаю – потому что слышу голос Ина.
– Где ты, черт побери, пропадал?
Прорисовываются очертания Ина – в этот раз на нем костюм рабочего. В его руках блестит лопата, и, учитывая тот факт, что я воспринимаю пустоту как кладбище, у меня создается впечатление, что в этот раз Ин решил подстроиться под мое восприятие.
– Почему здесь была Ира? – спрашиваю я.
– Твоя знакомая из Украины?
– Ты знаешь… – начинаю я, но Ин перебивает:
– Я знаю все. Зачем ты меня звал?
Я плюю на вопрос, связанный с Ирой, и спрашиваю:
– Ты мой ангел-хранитель?
Мне почему-то становится смешно.
Даже Ин улыбается. Хотя сегодня он выглядит суровее, чем в прошлый раз. Хотя, возможно, все дело в лопате…
– Типа того, – отвечает Ин моим голосом.
Я помню, что мертвецы могут стать кем угодно, поэтому не удивляюсь. Я перехожу сразу к делу.
– Я получил твое знание, Ин, однако несмотря на все свои попытки, у меня не получается управлять чужими телами…
– Ожидаемо, – говорит Ин. – На сколько частей ты разрывал свое сознание?
– Самое большое – на восемь.
– Пробуй на двадцать.
Звучит не обнадеживающе, думаю я, и говорю:
– Ты же сказал, что можно разорваться на три сознания. Ты и роли между сознаниями обозначил.
Ин смеется и стучит лопатой по пустоте.
– Я не знал, что у тебя настолько хилая душонка. Разорваться на восемь сознаний и не овладеть телом! Позор!
Мне становится стыдно, но, к счастью, покойники не краснеют.
– Почему у меня не получается? – спрашиваю я и смущаюсь еще сильнее – мой вопрос звучит совсем уж по-ребячьи.
– Я же уже сказал – слабая душонка.
– А почему она слабая?
– Не знаю. Возможно потому, что она не закалена временем. Таким, как ты, чтобы разрываться только