От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 1914–1920. Д. В. Ненюков

морского министра и с участием министра иностранных дел. Сазонов[83] тогда открыто высказал свое мнение, что он лично предпочитает нынешнее «status quo» завоеванию проливов, которое неизвестно к каким бедам и столкновениям нас может привести. Как ни приятно иметь ключ от своего дома в кармане, а таковым ключом был Босфор для Черного моря, но все же Розанов[84] был прав: Константинополь не такой орешек, которой легко было разгрызть, в особенности при нашем больном внутреннем организме, что уже показала Японская война и последующие за ней события. Удивительно, что, несмотря на такое решительное мнение министра иностранных дел, все же мы получили высочайшее повеление разрабатывать операцию на Константинополь.

      Туркам, конечно, стало известно о наших намерениях от немцев, которые все знали, что у нас делается, и, естественно, что они не возымели к нам особых симпатий. Тем не менее, когда германцы предъявили туркам категорическое требование о начале военных действий, совет министров значительным большинством отклонил это предложение, и Энвер, и Талаат решили форсировать события на свой страх и риск. Наш посол Гирс[85] уже послал в Петроград успокоительную телеграмму, когда адмирал Сушон атаковал одновременно Одессу, Севастополь, Батум и Новороссийск.

      17/30 октября в 2 часа ночи два миноносца с установленными огнями подошли к входу в Одесскую гавань и беспрепятственно вошли в нее, так как бак не был закрыт и их приняли за своих. Немедленно же оба миноносца выпустили мины в стоявший у входа «Донец», одна из них попала.

      «Донец» начал тонуть. Миноносцы развернулись и открыли огонь по нефтяному порту, но в то же время другая наша канонерская лодка «Кубанец», стоявшая у завода для исправлений, открыла огонь по ним. Тогда миноносцы вышли из гавани и благополучно вышли в море, произведя порядочную панику в городе и порте, но кроме потопления «Донца» серьезного вреда не причинили.

      «Гёбен» появился перед Севастополем в 6 часов утра и открыл огонь по Севастопольскому рейду. Получив телеграмму из Одессы, суда уже разводили пары, но выйти в море еще не могли. «Гёбен» в это время гулял по нашему минному заграждению, разомкнутому в ожидании заградителя «Прут», который должен был прийти из Ялты с полным грузом мин, и дивизиона миноносцев, высланного в ночной дозор в сторону Евпатории. Командующий флотом побоялся отдать приказ замкнуть заграждение из страха погубить собственные суда, и «Гёбен», выпустив десяток безрезультатных снарядов по порту, повернул в море и тут обнаружил транспорт «Прут». Увидя легкую добычу, он тотчас же направился к нему и открыл огонь. Первые же его выстрелы дали попадания, и на транспорте возник пожар, угрожавший взрывом корабля, переполненного минами. Видя безвыходность положения, командир приказал открыть кингстоны и спускать шлюпки, что и было исполнено. «Гёбен» прекратил огонь и сам начал спускать шлюпки. Минный офицер лейтенант Рагузский,[86] чтобы ускорить затопление,