Первый запускается прямо в гибернаторе – наниты восстанавливают кровообращение, устраняют отечность, разгоняют нервную систему до нормальных показателей. Кровь насыщается полезными веществами. Импланты синхронизируются с корабельными медицинскими программами. Жизнь медленно возвращается в тело «отморозка» – так на флотском сленге называют тех, кто залег в межзвездную спячку.
Второй этап – это визит в медотсек. Диагностика, тесты на реакцию, анализы, «таблетки бодрости».
Полностью вернуть утраченную форму помогает тренажерный зал. И массажный кабинет, без этого никак. Впрочем, кабинет больше напоминает компенсатор с наногелем, а массаж выполняется роботами и вихредувками.
Фишка в том, что после второго этапа придется залечь в компенсатор на сутки – намечено плановое включение маневровых движков.
Флот тормозил асинхронно.
Алгоритм рассчитывался космическим командным пунктом и скачивался навигационными ИИ других звездолетов. Прорабатывались графики пробуждения и адаптации, запускались протоколы боевых систем, активировалось законсервированное оборудование. Проходили бесконечные брифинги и совещания. Все следящие устройства нацеливались на оккупированные чужаками планеты.
Крышка гибернатора разделилась на четыре лепестка, выпуская Тимура из заточения.
Пилот чувствовал себя неважно.
Озноб, голова раскалывается, руки и ноги – словно ватные. Бонусом – проблемы с координацией и вестибулярным аппаратом. Перед глазами всё плывет, кожа покрыта липкой мерзостью, нутро капсулы воняет то ли химией, то ли разлагающейся органикой. Возможно – и тем, и другим вместе. Остатки студенистой жижи всасываются в пористую подстилку под ногами. Роботизированный «гроб» медленно разворачивается по центральной оси, поднимая лежащего внутри человека под углом в сорок пять градусов. Так удобнее вылезать, но с одной оговоркой – если есть гравитация. В условиях невесомости достаточно легкого мышечного усилия, чтобы вылететь из «гроба» и отправиться в свободный полет. Кувыркаясь и моргая наполовину ослепшими глазами.
А потом ты встречаешься с переборкой.
И орешь благим матом, потирая ушибленное место.
Тебя сносит в противоположную сторону и вновь прикладывает о металл. К этому моменту гибернатор успевает скрыться в своем логове и запечататься квадратным люком. Неотличимым от других сегментов поверхности, условно именуемой полом.
Стены, пол, потолок…
В невесомости эти понятия не имеют смысла. Есть ты и свихнувшееся пространство. Жалкие попытки отыскать ориентир. Еще один удар – и ты начинаешь соображать. Группируешься, перестаешь размахивать руками. Ищешь скобу – их тут шесть штук, выдвигаются автоматически. По одной на каждую грань каюты. Хватаешься правой рукой, переводишь дух. Несколько секунд висишь, борясь с тошнотой и дезориентацией.
Двенадцать лет.
Нешуточный