– И как бы это ты заботился? – спросила, уворачиваясь ото рта, тянущегося к моей шее.
– Крепко, да часто. Так, чтобы ты ни о чём не тревожилась, – звучит неплохо, но – как и положено любой леди в моём государстве.
Всё не то. Любое слово, что ни возьми – плохо каждое по отдельности, а за всё вместе хочется…
Сама не понимаю, чего хочется, но не игрищ точно.
Надо подумать, да препарировать услышанное. О ледях своих он заботится…
– Пора мне, – не глядя ему в лицо, выбралась из объятий.
Мужчина спокойно разжал руки.
– Полёвка? Это что ещё такое? Куда пора?
– Дела у меня… да поздно уже. Пойду, – натянула рубашку.
– Как это пойдёшь? Куда пойдёшь? Ещё ж ночь впереди.
– Угум. Спать пора вам, вашство. А меня княгиня ждёт, – вот и платье.
Он, верно не опомнился ещё. Ну пусть. Пусть поостынет.
Да и мне надобно.
Ретировалась, даже не обернулась.
Потому что такое только дурак может думать. А ондолиец не дурак, он истинно верит в то, что говорит: что не способна женщина дела вести да хозяйство, что уродись я, не дай Мать-Земля, ондолийкой – без разрешения мужа или ещё какого самодура и слово нельзя было бы молвить.
А забота его? Это он так о всех своих вдовых там так заботится?
Загостился ондолиец. Крепко загостился. Пора ему в путь-дорогу.
Не надобно было с ним разговаривать. Я к нему за другим ходила, то и надо было брать!
Файлирс.
– То есть как? Что значит “нет лекаря при княгине”? Кто же её пользует?
Главный над княжеской дружиной спокойно выдерживает взгляд монарха.
Это особенно нервирует. Я привык, чтобы глаза опускали и голову склоняли. А этот – как с равным говорит.
Понимает дружинник – я ему не указ. И я понимаю.
– У твоей княгини есть лекарка, – принялся ему вновь объяснять. Вдруг, он просто не понимает. Отбило мозги в тренировках, или глуховат. – Молодая, рыжая девка. Магичка, – смотрю, пытаясь распознать ложь.
И ухом не ведёт.
– Нет её. Была, да уехала. Замуж княгиня её выдаёт.
Я сосчитал до пяти.
– Мне нужно увидеть княгиню!
– Плоха княгиня. Не встаёт который день.
– А кого же ты на праздник сопровождал, если княгиня болеет?
– Лекарку, – как лекарку? Полёвку? А лицо спокойное, холёное. С таким не в дружине, а… впрочем, он тем и занимается. – А замуж она, часом не за тебя выходит?
– За меня. Княгиня благословила.
– И что она… согласная?
– У нас женщин не неволят, – так сказал, шельмец, будто у меня неволят.
Защищать, оберегать и неволить – разные вещи.
– Я бы хотел увидеть твою… – скрип собственных зубов услышал и сам, – невесту.
– Зачем?
– Она мне помогла, боль сняла. А нынче снова плохо.
Кивнул.
Паскуда. Был бы ондолийцем – уже трясся бы в седле