– Кто там?
– Ещё один Юрденал.
– Слышали, Юрденалы? Принимайте родича!
– Он полукровка!
– Но достоин Коргцита!
Он слышал их голоса и смех. Они были повсюду, со всех сторон. Он со стоном заставил себя поднять руки и зажать уши. Но голоса продолжали звучать где-то внутри, под черепом. Он шёл по гладкому чёрному льду, по их гримасничающим кривляющимся лицам, а вокруг чёрная прозрачная темнота и голоса, и смех…
– Дошёл? – встрепенулась Мокошиха и подалась вперёд.
– Ох ты, – Нянька досадливо покачала головой. – Ну и занесло ж его.
– Совсем чужое место, – недоумевала Мокошиха, – не место ему там, и как попал?
Нянька вздохнула.
– Он говорил, отец у него… вот по крови и дорога вышла.
– Нехорошо, – покачала головой Мокошиха, – не хватит силы нашей, боюсь. Там чужие силы, не отдадут его.
– Попробуем? – предложила Нянька.
– Надо, – вздохнула Мокошиха, – нельзя им победу давать, – и заговорила тихим монотонным речитативом. – Матери-миродержицы, Матери-владычицы, вас зовём, вы одни опора нам…
– Матери набольшие, – вступила Нянька, – Мать-Вода, Мать-Земля, Мать-Луна, силы земные и небесные вам подвластны, вас зовём, вас о помощи просим…
Затрещал, взметнулся красными искрами огонёк в плошке и снова припал к чёрной ровной глади, стал маленьким и ровным.
– Ох, Рыжий, – вздохнула Нянька, – угораздило же тебя крови своей поддаться.
– Совсем чужое место, – вздохнула и Мокошиха. – Матерям чужое, нету у них там силы.
– Ну, давай ещё, – попросила Нянька, – нельзя, чтоб пересилили Матерей.
– А то не знаю, – сердито отмахнулась Мокошиха. – Да Золотой Князь на отдыхе, тёмное время сейчас.
– Не его время, – кивнула Нянька, – а Ветер звать не с руки, закрыто всё. Ну, давай ещё.
И они снова зашептали, зовя Матерей и Судьбу-Сестру.
…Он брёл по чёрному гладкому и холодному льду, из-под которого скалились лица, неразличимые, странно знакомые. Сколько же их?
– Зря ты это.
Он вздрогнул и обернулся. Голый, чёрно-прозрачный человек, сидел на ледяной и тоже чёрной прозрачной глыбе в трёх шагах от него и разглядывал его жгуче чёрными, холодно блестящими глазами.
– Что зря?
– Убегаешь. Из Коргцита не уйдёшь, – и усмехнулся, блеснув белыми, но тоже прозрачными зубами. – Бегай, не бегай, ляжешь и вмёрзнешь.
– А ты?
– И я. Как пролежишь тысячу лет, научишься, вылезать, – и снова жуткая усмешка, – новичков