«А теперь давай включим свет и займемся ногтями!» – с этими словами Сергей зажег фонарь и направил луч на руки Лизы. «И как часто ты стрижешь свои ногти на руках?» – спокойно спросил он Лизу, как будто это был обычный бытовой вопрос. «Я их не стригу, я их стачиваю…» – хотела было опять расплакаться Лиза, но сдержалась. «Не важно» – понимающе сказал Сергей – «Как часто ты ими занимаешься?» «Два раза в неделю» – дрожащим голосом ответила Лиза. «А если по крайней нужде, когда не выносимо уже терпеть?» «Раз в две недели – обязательно» – промычала она. «Ну, так и есть…» – задумчиво произнес Сергей – «Рост ногтей в среднем составляет 3-4 мм в месяц – они отрастут до прежней длины, как раз, за то время, которое нам необходимо скоротать здесь». «Поэтому начинай, стриги!» – торжественно произнес Сергей – «и сделай это со всеми своими ногтями, чтобы потом не возникло сомнений!»
«Сережа, мой маникюр…» – хотела было что-то возразить Лиза, но тут же осеклась… достала пилку и деловито начала шлифовать свои ногти. Сергей молча положил свою руку на ее руку, останавливая ее движения. Затем он пристально посмотрел ей в глаза и произнес – «Лиза, режь!»
И глубоко упадешь; из-под земли будешь говорить, и тиха будет речь твоя из-под праха, и голос твой будет, как голос мертвеца из-под земли, и из-под праха прошепчет речь твоя.
(Ис.29:4)
Никогда еще ожидание не было столь мучительно долгим. В хранилище Сергей и Лиза отсиживались уже третью неделю… в сырости, жажде, голоде, удушающей темноте. А, может, это была только вторая неделя… Кто знает? Под землей время шло по-другому. Режима не было – они не знали, когда есть и когда спать. Природные циклы постоянно менялись, становились короче или, наоборот, удлинялись; дни тянулись или резко обрывались с приходом дремоты… а время ожидания казалось вечностью. Без часов и естественного освещения дни превратились в неразличимые отрывки времени, которые сливались в одну бесконечную полосу отчаяния.
Сергей и Лиза могли часами молча лежать и думать о чем-то своем, тогда как время растягивалось и деформировалось, подобно бесконечному фракталу, и в их хрупкие умы закрадывались заблуждения. Отчаянно нуждаясь в связи с внешним миром или каких-либо признаках жизни за пределами своей тесной камеры, они напрягали свой слух в надежде что-нибудь услышать и с нетерпением ожидали, что кто-нибудь откликнется, заметив оставленный ими сигнал. Непонятные шорохи, раздававшиеся вдали, превращались в шаги спасательного отряда, а завывание ветра в вентиляционной трубе – в песню пожарной сирены. Однако каждый раз оказывалось, что это были всего лишь их галлюцинации, играющие жестокие шутки с их истощенными умами.
Осознавая