– Сначала всегда больно, – продолжил он. – Мне нравится твоя воля к жизни, вернее, к побегу.
Тут меня обдал холодный пот. Неужели он понял, что Моника мне помогает?
– Еще мне нравится, что из-за тебя я чувствую неловкость. Так давно меня никто не вгонял в краску, хотя, если честно, эти чувства не доставляют мне ничего: ни страданий, ни удовольствия. Все одно – еда, питомцы, книги. Лишь одно меня радует – ощущение того, что кости снова гнутся, что пища приобретает вкус, что можно не прятать лицо и наслаждаться солнцем. А ты… – он водил подушечками пальцев от моей ключицы до подбородка и обратно. – Ты должна быть счастлива, что попала сюда. В чем заключалась твоя жизнь «там»? Отучиться, пойти работать, найти самца и нарожать ему детей? – философски спросил он то ли меня, то ли мебель.
– А что в этом плохого? – аккуратно уточнила я.
– Разве ты не чувствуешь бессмысленности жизни? Замкнутого круга, из которого невозможно выбраться? Природой тебе отпущено так мало времени, поэтому нужно быстрее размножиться, пока твои чресла еще на что-то способны, а когда потомство вырастет, ты станешь никому не нужна.
– Но ведь необязательно заводить семью. У вас не было детей, вероятно, вы очень счастливы? – он продолжал гладить мою шею, и я без конца покрывалась ледяными мурашками.
– В отличие от меня, ты очень подвержена биологическим ритмам. Даже если ты считаешь необязательным заводить семью, то признай хотя бы, что твои желания низменны и стереотипны, ты просто не осознаешь этого. Что тебя ждет во внешнем мире? Я наблюдал за тобой какое-то время. У тебя нет никаких особых талантов, ты даже в институт не смогла поступить. Внешность же, – он задумчиво погладил подбородок. – обычная. Родители твои небогатые, а сама ты никогда не заработаешь на лучшую жизнь без чьей-либо помощи.
– Не все обязаны быть талантливыми или одаренными. А что семья? Вообще не обязательно выходить замуж или жениться. Многие люди жили одни и создавали шедевры, например, знаменитые художники и писатели, – я поежилась и вжалась в кресло, чтобы скрыть торчавший из нижнего белья нож, который от моих телодвижений начал выскакивать и выпирать из-под платья.
– И страдали от этого. Даже я, будучи не очень общительным, окружил себя питомцами, что искренне любят меня и никогда не предадут.
– Вы имеете в виду своих слуг?
– Да, все они: Моника, Никки и остальные – мои милые дети, мои питомцы. Тебе же сказали, что я больше всего ценю в своих слугах?
– Покорность, – тихо сказала я.
– Верно.