Сейчас, когда Шаренас ехала в компании других офицеров легиона – включая лишенных звания и отправленных в отставку, – она жалела, что ни Инфайен Менанд, ни Тате Лорат не захотели к ним присоединиться. Девушка знала, что остальные пребывают в недоумении по поводу того, что может означать их отсутствие. Однако, обратись они за ответом к Шаренас – а она видела бросаемые в ее сторону взгляды, – их ждало бы разочарование. Впрочем, Шаренас любила своих сестер – как родную, так и двоюродную – и искренне восхищалась ими, относясь к обеим с немалым уважением. И нисколько не сомневалась, что, если в ближайшее время встанет вопрос о том, чью сторону занять, они не колеблясь ответят на призыв.
В то же время Шаренас вынуждена была признать, что не может в полной мере доверять некоторым из своих спутников. При этой мысли взгляд ее снова упал на рослого солдата, ехавшего позади авангарда в лице Хунна Раала и Оссерка. Илгаст Ренд принял это приглашение с неохотой – по крайней мере, так считалось – и, несомненно, пребывал в мрачном расположении духа, не менявшемся с того момента, когда они три дня назад покинули Нерет-Сорр. Собственно, по прибытии в окрестности селения он первым делом обратился к Хунну Раалу с многозначительным вопросом: «Знает ли об этом Урусандер?» Хунн Раал, улыбнувшись, уклонился от ответа. Илгаст наверняка стал бы настаивать, если бы не внезапное заявление Оссерка, что его отец не только осведомлен об их путешествии, но и полностью его одобряет.
Шаренас подозревала, что все это ложь. Ей тогда на какой-то миг показалось, будто Илгаст готов бросить вызов сыну Урусандера, но потом он лишь молча отвернулся, что, с точки зрения Оссерка, было оскорблением. Напряжение разрядил внезапный смех Хунна Раала, с размаху хлопнувшего Оссерка по спине, но Шаренас заметила яростный взгляд, которым юноша несколько мгновений спустя наградил Ренда.
Что ж, союзники вовсе не обязательно должны быть друзьями. Илгаст Ренд был главой Великого дома, и, если бы что-то вдруг пошло не так, мог потерять куда больше, чем любой другой.
«Но этого не случится, – подумала Шаренас. – Хунн Раал достоин уважения. Он знает, что делает, и, как и все мы, уверен, что поступает правильно».
Чтобы подавить в зародыше любые сомнения, ей достаточно было подумать об Урусандере. И пока бывший командир Шаренас по-прежнему являлся средоточием всех их амбиций – источником голоса разума, благодаря которому никакие справедливые требования не оставались без внимания, – она могла особо не беспокоиться насчет молодого Оссерка, отличавшегося вспыльчивостью и детской неуверенностью в себе. В любом случае рядом с порывистым, склонным к тирадам юношей всегда был Хунн Раал, который и сдерживал его.
Их сопровождали еще четверо, хотя лишь один из них, с точки зрения Шаренас, заслуживал серьезного отношения. Три родственницы Хунна Раала – Серап, Рисп и Севегг, – хоть и были солдатами, но буквально смотрели ему в рот и во всем ему подчинялись. Если верить слухам, подобная преданность с их стороны, по крайней мере отчасти, была завоевана